Ну уж где Ферапонтов монастырь, там и Кирилло-Белозерскому быть: Ферапонт-то от Кирилла ушёл строить свою обитель.
Рассказ, нет, эпическое повествование о Кирилло-Белозерском монастыре носит характер слегка чудной и откровенно эпигонский.
Псковский художник А.Г.Стройло, мотаясь по России в поисках натуры для съёмок фильма про Степана Разина, наскочил 13 января 2007 года на три монастыря: Кирилло-Белозерский, Ферапонтов и Горицкий. Времени было всего один день, к отчёту о командировке надо было приложить фотоотчёт, так, мол, и так, это и это не годится для съёмок потому и потому. Ну он и пошёл щёлкать самсунговской мыльницей с утра и до вечера налево и направо, с перерывами на переезды из одного места в другое.
Что у него там спрашивали по итогам командировки – никому не ведомо, но очутившись через пару месяцев в Москве, он сочинил выдающуюся по хулиганству книжку дивной красоты: "Поспешающему страннику".
Ухарская ловкость проявилась в следующем: делать полиграфию на основе мыльничной съёмки в хороших издательствах не положено; за один день не то что три монастыря, а один храм толком снять невозможно – "а он смог"; макет был сделан за два вечера, причём в доказательство того, что вся съёмка и вправду сделана за один день при каждой фотографии указано время – часы и минуты.
Когда книжка уже приехала из типографии и стало окончательно ясно, что это – редкостная удача, что она получилась очень красивой, хоть и маленького формата, нас заела жаба самой чёрной зависти: вот же леший, как это он так смог!
У него – все фотографии, естественно, зимние, поскольку 13 января. "А не замахнуться ли нам, знаете ли, на Вильяма нашего, п-маете, Шекспира?" Только летом? Точки съёмки можно найти, если держать в руках уже готовую книгу, встал на место, нажал на кнопку – жар-птица в кармане. К тому же он был один, а нас – трое, и три фотоаппарата, и никто над нами с топором не стоит, чтобы всё было в один день. Всё-таки зима есть зима, серенько, холодно, батарейка замерзает. То ли дело летом – и краски, и солнце, да и фотоаппараты у нас, по совести говоря, чуть получше будут, чем самсунговская мыльница. Не то чтобы мы хотели ему нос утереть, но как-то верилось, что так можно сделать хорошую летнюю книжку.
И нас ждало блистательное, оглушительное, сокрушительное фиаско. Просто вообще ничего, провал, позор, удар под-дых самооценке, убедительнейшая демонстрация беспомощности. Для начала мы просто физически втроём не успели за день отснять даже половину одного монастыря – при известных-то точках съёмки! А то, что успели – оказалось обычной любительской съёмкой, симпатичной, солнечной, яркой и банальной настолько, что скулы сводит.
Художник есть художник, и он один – А.Г.Стройло.
Ниже приведены параллельно его снимки и наши – не для унижения наипаче гордости, но для возвеличения того, что действительно хорошо.
Итак, вот эти два опыта (слова – тоже А.Г.Стройло, время указано только у его зимних фотографий):
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
«Возгорев желанием безмолвствовать в уединении», преподобный Кирилл со своим сподвижником преподобным Ферапонтом в поисках места, указанного Кириллу в его видении Богородицы, достигли в 1397 году горы Мауры, что в окрестностях Белоозера. Обозрев с её вершины открывшиеся им необъятные дали и просторы, они выбрали подходящее место для скита.
Сначала они водрузили деревянный крест на пригорке у реки Свияги на берегу Сиверского озера и вырыли себе пещеру. Теперь на этом месте Кирилло-Белозерский монастырь.
В следующем, 1398 году, преподобный Ферапонт оставил преподобного Кирилла и, уже на Бородаевском озере, также на холме основал другой монастырь во имя Рождества Богородицы.
А у подножия горы Мауры, на берегу реки Шексны монастырь во имя Воскресения Христова появился только в 1544 году (деревянная Воскресенская церковь существовала задолго до этого).
Первоначально все строения и Кирилло-Белозерского и Ферапонтова монастырей были деревянными. XV–XVI века – время расцвета каменного строительства в этих северных монастырях. Все московские великие князья и цари, от Василия II Тёмного до Фёдора Алексеевича оказывали монастырям всяческую поддержку, помогали им своими вкладами бояре и поместные князья.
Последующие века, вплоть до конца XX, отметились в наших монастырях починками-переделками, а в основном утратами. Но всё равно до наших дней дошли, пусть и не в том великолепии, в каком они были созданы изначально, большая часть монастырских храмов, служб, стен и башен.
Есть надежда, что и потомкам нашим достанется увидеть и оценить гений предков.
КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКИЙ УСПЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Начало самому большому в России (по площади) Кирилло-Белозерскому монастырю было положено в 1397 году преподобным Кириллом, пришедшим на Север из московского Симонова монастыря. Пришёл он сюда, когда ему было шестьдесят лет, и ещё тридцать он обустраивал обитель. Над местом, где преподобные Кирилл и Ферапонт водрузили крест, в XIX веке соорудили каменную сень. Такая же сень стоит над рубленной им деревянной часовней.
Первый каменный храм в монастыре – Успенский собор – появился спустя сто лет после основания монастыря, в 1497 году. Монастырю покровительствовали московские государи, бояре и князья. На вклады Василия III, Ивана IV Грозного и пожертвования бояр и князей, Воротынских, Старицких, Телятьевых, Одоевских и других возведены в камне храмы, кельи и крепостные стены. В 1630 году после ухода польско-литовских отрядов, грабивших монастырские вотчины и пытавшихся захватить сам монастырь, начался ремонт стен, а в 1643 – строительство новых. Монастырь оказался поделённым на три части: Успенский монастырь, Ивановский и Новый город. В 1649 году монастырю пожаловано архимандритство.
С петровских времён монастырское хозяйство приходит в упадок, а секуляризация церковных земель при Екатерине II почти добивает монастырь. Хотя за ним и оставлено звание «первоклассного», нехватка средств не позволяла поддерживать в порядке не только башни и стены, но и монастырские постройки и церкви.
В годы советской власти монастырю несказанно повезло. Ни исправительной колонии, ни психоневрологической больницы там не появилось, а был учреждён музей, хотя задачи у него были непростые: антирелигиозная пропаганда должна была быть особенно эффективной именно потому, что исходила из стен монастыря.
Благодаря тому, что в нём не устроили концлагерь, до нас дошёл почти весь комплекс монастырских строений, в которых в 1999 году вновь возродилась монашеская жизнь.
