Virens (Все сообщения пользователя)

ФОМА АКВИНСКИЙ (THOMAS AQUINAS)
Первый из этих философов родился в 1193 году в одном из знатных семейств Лавингена, что в герцогстве Нойбургском, на Дунае. Первые тридцать лет своей жизни Альберт Великий был исключительно глуп, и все опасались, что от него не будет никакого толку. В раннем возрасте он стал членом доминикан- ского* монастыря, но настолько мало преуспел в своих заняти- ях, что в отчаянии неоднократно порывался их бросить, тем не менее он не сделал этого, так как был наделен недюжинным упорством. Когда он достиг среднего возраста, его разум будто очнулся от сна, и он усваивал все предметы, за изучение кото- рых брался, с чрезвычайной легкостью. Столь поразительную перемену в таком возрасте не могли объяснить иначе, как чу- дом. Утверждали и верили, что Дева Мария, тронутая его стра- стным желанием стать ученым и знаменитым, сжалилась над его ущербностью и явилась ему под сводами монастыря, где он сидел почти отчаявшийся, и спросила его, в какой из наук он хочет преуспеть - в философии или в теологии. Он, к разо- чарованию Девы Марии, выбрал философию, и она мягко и печально упрекнула его за сделанный выбор. Она, однако, со- гласилась сделать его самым выдающимся философом своего времени, но, к его огорчению, сказала, что когда он достигнет пика своей славы, он снова станет ни на что не годным и бес- толковым. Альберт никогда не старался опровергнуть эту мол- ву, но продолжил свои исследования с таким неослабным рвением, что о нем вскоре заговорили по всей Европе. В 1244 году его учеником стал прославленный Фома Аквинский. Об учителе и его ученике рассказывают множество удивительных историй. Уделяя должное внимание другим областям науки, они никогда не прекращали поиски философского камня и elixir vitae. Хотя они не открыли ни того, ни другого, люди верили, что Альберту удалось получить некоторую порцию эликсира жизни, посредством которого он оживил медную статую, на со- здание которой при благоприятном положении планет он по- тратил многие годы. Альберт и Фома Аквинский собрали ее, наделили даром речи и заставили выполнять функции домаш- ней прислуги. В этом качестве она была чрезвычайно полез- ной, но из-за несовершенства механизма болтала намного больше, чем того хотелось бы обоим философам. Они испро- бовали различные средства, чтобы избавить ее от излишней сло- воохотливости, но ничто не помогло; и однажды Фома Аквинский был настолько взбешен шумом, создаваемым ею в тот момент, когда он бился над решением математической за- дачи, что схватил увесистый молот и разбил ее на куски*. Впоследствии он сожалел о содеянном и с пониманием отнесся к выговору, который учитель устроил ему за то, что он дал вы- ход своему гневу, столь неподобающему философу. Но попы- ток вернуть статую к жизни они не делали.
Подобные истории отражают дух той эпохи. Всякий вели- кий человек, пытавшийся постичь тайны природы, считался волшебником, и не стоит удивляться тому, что, когда сами фи- лософы претендовали на открытие некоего эликсира, дарую- щего бессмертие, или красного камня, призванного создавать несметные богатства, общественное мнение преувеличивало их претензии и наделяло их еще более сверхъестественными спо- собностями. Люди верили, что Альберт Великий может менять времена года - искусство, которое многие считали менее слож- ным, нежели открытие великого эликсира. Альберт очень хо- тел заполучить участок земли поблизости от Кёльна под строительство монастыря. Земля принадлежала Вильгельму, графу Голландскому, по каким-то причинам не желавшему с ней расставаться. Сообщается, что Альберт заполучил ее следу- ющим необычайным способом. Он пригласил Вильгельма, ког- да тот проезжал через Кёльн, на роскошный обед, приготовленный для него и всего его двора. Монарх принял приглашение и вместе со своей пышной свитой направился в резиденцию мудреца. Это было в середине зимы, Рейн был ско- ван льдом, и было так холодно, что едущие верхом рыцари рисковали отморозить пальцы на ногах. И каково же было их удивление, когда по прибытии в дом Альберта они увидели, что стол накрыт в саду, в котором лежит снег глубиной в не- сколько футов. Глубоко возмущенный граф снова сел на коня, но Альберт в конце концов уговорил его сесть за стол. Не успел граф это сделать, как темные тучи рассеялись, засияло теплое солнце, холодный северный ветер внезапно исчез, и подул лас- ковый ветерок с юга, снег и лед растаяли, деревья покрылись зеленой листвой и плодами, цветы распустились у них под но- гами, а на всех деревьях запели жаворонки, соловьи, черные дрозды, кукушки и прочие благозвучные певчие птицы. Граф и его спутники были несказанно удивлены, но отобедали, и в качестве вознаграждения за это Альберт получил участок зем- ли под строительство монастыря. Он, однако, еще не показал
им все свое могущество. Как только трапеза была закончена, он произнес нужное слово, и темные тучи окружили солнце, крупными хлопьями посыпался снег, певчие птицы упали за- мертво, листья осыпались с деревьев, а подувший ветер был таким холодным и завывал так зловеще, что гости закутались в свои плотные плащи и удалились в дом, чтобы погреться у огня на кухне Альберта*.
Фома Аквинский мог творить чудеса так же, как его учи- тель. Рассказывают, что он временно проживал на одной из улиц Кёльна, где ему сильно досаждал непрекращающийся стук ко- пыт лошадей, которых конюхи ежедневно прогоняли по ней для тренировки. Философ умолял последних выбрать какое-ни- будь другое место, где бы они его не беспокоили, но конюхи оставались глухими к его настойчивым просьбам. Попав в столь незавидное положение, он прибегнул к помощи магии. Он из- готовил небольшую бронзовую лошадь, на которой начертал определенные каббалистические** символы, и в полночь зако- пал ее на середине улицы. На следующее утро конюхи как обыч- но ехали верхом по улице, но как только лошади достигли места, где была закопана волшебная лошадь, они встали на дыбы и неистово шарахнулись вспять: их ноздри раздулись от ужаса, гривы встали дыбом, а по бокам потек пот. Напрасно всадни- ки использовали шпоры, напрасно они понукали лошадей и угрожали им: животные ни в какую не хотели проходить это место. На следующий день результат был тот же. В конце кон- цов конюхам пришлось подыскать другое место для трениров- ки лошадей, и Фому Аквинского оставили в покое***.
В 1259 г. Альберту Великому был пожалован сан епископа Ратисбонского, но через четыре года он сложил с себя сан на том основании, что его обязанности отнимают слишком мно- го времени, которое он стремился посвятить философии. Он умер в Кёльне в 1280 г. в почтенном возрасте восьмидесяти семи лет. Писатели-доминиканцы отрицают, что он когда-либо ис- кал философский камень, но его трактат о минералах является достаточным доказательством обратного.

АВИЦЕННА (AVICENNA)
Авиценна, настоящее имя которого было Ибн Сина, еще один великий алхимик, родился в Бухаре в 980 г. Его репута- ция врача и человека, сведущего во всех науках, была столь зна- чительной, что султан Магдал Дулет решил испытать его способности в науке управления страной. Он стал великим визирем этого монарха и правил государством с пользой для последнего, но в науке еще более трудной он потерпел пол- ный провал. Он не мог управлять своими страстями, увлекал- ся вином и женщинами и вел бесстыдный и распутный образ жизни. Среди многочисленных дел и удовольствий Авиценна тем не менее нашел время для написания семи трактатов о фи- лософском камне, которые на протяжении многих столетий очень высоко ценились среди алхимиков. Удивительно, что такой выдающийся врач, каким, видимо, был Авиценна, столь часто предавался плотским утехам. За несколько лет он настоль- ко погряз в разврате, что был уволен со своей высокой долж- ности и вскоре после этого умер от преждевременной старости и осложнений болезней, вызванных невоздержанностью. Он умер в 1036 году. После его смерти некоторые арабские фило- софы, известные и не очень, согласно утверждениям истори- ков посвятили себя изучению алхимии, а вскоре после этого она привлекла повышенное внимание Европы. Ученые мужи Франции, Англии, Испании и Италии выражали свою веру в эту науку, и многие из них отдали ей все свои силы. Особенно популярной она была в двенадцатом и тринадцатом веках, и с ней связано несколько ярчайших имен этого периода.

АЛЬ-ФАРАБИ (ALFARABI)
Аль-Фараби жил в начале десятого века и пользовался ре- путацией одного из самых образованных людей своего време- ни. Он прожил жизнь, путешествуя из страны в страну, имея таким образом возможность собрать воедино воззрения раз- личных философов на великие тайны природы. Его не пугали опасности и не тяготил тяжелый труд. Многие монархи пыта- лись удержать его при дворе, но он отказывался остаться, мо- тивируя это тем, что еще не достиг величайшей цели своей жизни — продления ее на века и изготовления золота в любом нужном ему количестве. В конце концов жизнь скитальца ока- залась для него роковой. Посетив Мекку, не столько с религи- озными, сколько с философскими целями, и возвращаясь домой через Сирию, он остановился при дворе султана Сей- феддулета, известного покровителя наук. Аль-Фараби появил- ся перед этим монархом и его придворными в своем наряде путешественника и без приглашения дерзко сел на диван ря- дом с принцем. Придворные и мудрецы были возмущены, а султан, не знавший незваного гостя, сперва был также раздра- жен. Он повернулся к одному из своих сановников и приказал ему выгнать нахального незнакомца из комнаты, но аль-Фара- би, не шелохнувшись, позволил себя схватить и, спокойно по- вернувшись к принцу, сказал, что тот не знает, кто его гость, иначе он обращался бы с ним почтительно, а не прибегал бы к насилию. Султан же вместо того, чтобы еще больше разозлиться, как сделали бы на его месте многие монархи, восхитился хладнокровию незнакомца и, попросив того сесть на диван вступил с ним в долгую беседу о науке и богословии. Все при- дворные были очарованы незнакомцем. По всем предлагаемым на обсуждение темам он демонстрировал исключительные по- знания. Он убеждал в своей правоте всех, кто отваживался с ним поспорить, и так проникновенно говорил об алхимии, что его сразу же признали вторым после самого великого Гебера. Один из присутствовавших ученых мужей поинтересовался, знаком ли человек, знающий так много наук, с музыкой. Аль- Фараби ничего не ответил, а просто попросил принести ему лютню. Лютню принесли, и он заиграл столь восхитительную и нежную мелодию, что все придворные растрогались до слез. Затем он сменил тему и заиграл такой веселый мотив, что сте- пенные философы, султан и все придворные затанцевали на- столько быстро, насколько позволяли ноги. Далее он вновь охладил их пыл печальной мелодией, заставив их рыдать и вздыхать как убитых горем. Султан, восхищенный способно- стями аль-Фараби, умолял его остаться, суля ему все, что могут дать богатство, власть и сан, но алхимик решительно отказал- ся, заявив, что ему предначертано судьбой не давать себе от- дых до тех пор, пока он не откроет философский камень. В тот же вечер он отправился в путь и был убит ворами в Си- рийской пустыне. Его биографы не сообщают больше ника- ких подробностей его жизни, лишь упоминая о том, что им написано несколько важных трактатов по своему искусству, ни один из которых, однако, не сохранился. Его смерть при- шлась на 954 год.

Глава из книги Ч.Маккея "Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы".
Свыше тысячи лет искусство алхимии пленяло многие за- мечательные умы, и в нее верили миллионы людей. Ее истоки затерялись во мраке веков. Одни ее приверженцы утвержда- ют, что алхимия появилась в глубокой древности, на заре че- ловечества, другие же считают, что она родилась не раньше времен Ноя. Винсент де Бове настаивает на том, что все, кто родился до всемирного потопа, должны были обладать позна- ниями в области алхимии, ссылаясь при этом на то, что, если бы Ной не знал elixir vitae, он не дожил бы до столь невероят- ного возраста и не породил бы более пятисот детей. Ленгле дю Френуа в своей «Истории герметической* философии» пи- шет: «Большинство из них ссылалось на то, что Шем**, или Хем, сын Ноя, был адептом этого искусства, и считало весьма вероятным, что слова химия и алхимия произошли от его име- ни». Другие полагают, что это искусство произошло от егип- тян, среди которых его основоположником был Гермес Трисмегист. Моисей, которого считают первоклассным алхи- миком, учился ему в Египте, но он не поделился знаниями с другими и не посвятил сынов Израилевых в его таинства. Все авторы алхимических трудов торжествующе ссылаются на историю золотого тельца из 32-й главы Исхода***, чтобы до- казать, что этот великий законодатель в совершенстве владел алхимическими приемами и мог по собственной прихоти со- здавать или уничтожать золото. Согласно этой истории, Мо- исей был так разгневан идолопоклонством израильтян, что «взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым». Этого, как утверждают алхимики, он никогда не смог бы сде- лать, если бы не владел философским камнем; никакими иными средствами он не смог бы заставить золотой порошок дер- жаться на поверхности воды. Но мы должны оставить сей трудный вопрос на рассмотрение знатоков алхимии, если та- ковые найдутся, и перейти к более современным периодам ее истории. Отец Мартини, иезуит, в своей книге «Historia Sinica» пишет, что китайцы занимались алхимией за две с полови- ной тысячи лет до рождения Христа, но его ничем не под- крепленное утверждение ничего не стоит. Тем не менее есть сведения о том, что люди, претендовавшие на владение ис- кусством получения золота и серебра из других металлов, жили в Древнем Риме в первых веках христианской эры, и что они, будучи обнаруженными, подлежали наказанию как мошенни- ки и самозванцы. В четвертом веке в Константинополе в пре- вращение металлов верили все, и многие греческие священнослужители писали трактаты на эту тему. Их имена и обозрение их трудов приведены в третьем томе «Истории гер- метической фшософии» Ленгле дю Френуа. Они считали, что все металлы состоят из двух субстанций: металлической ос- новы и красного горючего вещества, которое они называли серой. Чистое соединение этих субстанций образует золото, а другие металлы являются смесью золота с различными загряз- няющими его ингредиентами. Искомый философский камень должен был растворять или уничтожать все эти ингредиенты, и с его помощью удалось бы превратить железо, свинец, медь и все остальные металлы в первоначальное золото. Многие ученые и способные люди тратили свое время, здоровье и энергию на эти напрасные поиски, нона протяжении несколь- ких столетий это не оказывало большого влияния на умы. Ис- тория этого заблуждения имеет своего рода период затишья, закончившийся в восьмом веке, когда оно появилось среди арабов. Начиная с этого времени развитие алхимии просле- живается легче. Тогда же появился один выдающийся мастер алхимии, которого долго считали ее основоположником, и чье имя неразрывно связано с ней.

То же и с религиозными обманщиками. Можно бы согласиться в 10 раз лучше, в величайшей роскоши содержать их, только бы они не губили людей своим обманом. Но они не могут
поступать иначе. Вот это-то и ужасно. И потому обличать их обманы не только
можно, но должно. Если есть что священное, то никак уже не то, что они
называют таинством, а именно эта обязанность обличать их религиозный обман,
когда видишь его.
Если чувашин мажет своего идола сметаной или сечет его, я могу
равнодушно пройти мимо, потому что то, что он делает, он делает во имя
чуждого мне своего суеверия и не касается того, что для меня священно; но
когда люди как бы много их ни было, как бы старо ни было их суеверие и как
бы могущественными они ни были, во имя того бога, которым я живу, и того
учения Христа, которое дало жизнь мне и может дать ее всем людям,
проповедуют грубое колдовство, не могу этого видеть спокойно. И если я
называю по имени то, что они делают, то я делаю только, то что должен, чего
не могу не делать, если я верую в бога и христианское учение. Если же они
вместо того, чтобы ужаснуться на свое кощунство, называют кощунством
обличение их обмана, то это только доказывает силу их обмана и должно только
увеличивать усилия людей, верующих в бога и в учение Христа, для того, чтобы
уничтожить этот обман, скрывающий от людей истинного бога.
Про Христа, выгнавшего из храма быков, овец и продавцов, должны были
говорить, что он кощунствует. Если бы он пришел теперь и увидал то, что
делается его именем в церкви, то еще с большим и более законным гневом
наверно повыкидал бы все эти ужасные антиминсы, и копья, и кресты, и чаши, и
свечи, и иконы, и все то, посредством чего они, колдуя, скрывают от людей
бога и его учение.
Так вот что справедливо и что несправедливо в постановлении обо мне
Синода. Я действительно не верю в то, во что они говорят, что верят. Но я
верю во многое, во что они хотят уверить людей, что я не верю.
Верю я в следующее: верю в бога, которого понимаю как дух, как любовь,
как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нем. Верю в то, что воля
бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого
понимать богом и которому молиться считаю величайшим кощунством. Верю в то,
что истинное благо человека - в исполнении воли бога, воля же его в том,
чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так,
как они хотят, чтобы поступали с ними, как и сказано в евангелии, что в этом
весь закон и пророки. Верю в то, что смысл жизни каждого отдельного человека
поэтому только в увеличении в себе любви, что это увеличение любви ведет
отдельного человека в жизни этой ко все большему и большему благу, дает
после смерти тем большее благо, чем больше будет в человеке любви, и вместе
с тем и более всего другого содействует установлению в мире царства божия,
то есть такого строя жизни, при котором царствующие теперь раздор, обман и
насилие будут заменены свободным согласием, правдой и братской любовью людей
между собою. Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство:
молитва, - не молитва общественная в храмах, прямо запрещенная Христом (Мф.
VI, 5 - 13), а молитва, о6разец которой дан нам Христом, - уединенная,
состоящая в восстановлении и укреплении в своем сознании смысла своей жизни
и своей зависимости только от воли бога.
Оскорбляют, огорчают или соблазняют кого либо, мешают чему-нибудь и
кому-нибудь или не нравятся эти мои верования, - я так же мало могу их
изменить, как свое тело. Мне надо самому одному жить, самому одному и
умереть (и очень скоро), и потому я не могу никак иначе верить, как так, как
я верю, готовясь идти к том богу, от которого исшел. Я не говорю, чтобы моя
вера была одна несомненно на все времена истинна, но я не вижу другой -
более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если
я узнаю такую, я сейчас же приму ее, потому что богу ничего, кроме истины,
не нужно. Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что
вышел, я уже никак не могу, как не может летающая птица войти в скорлупу
того яйца, из которого она вышла.
Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более истины, очень
скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем,
что будет любить себя (свое спокойствие) больше всего на свете, сказал
Кольридж **.
Я шел обратным путем. Я начал с того, что полюбил свою православную
веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей
церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина
совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это
христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу
и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.
4 апреля 1901 года Лев Толстой ***
Москва

Если
разуметь жизнь загробную в смысле пришествия, ада с вечными мучениями,
дьяволами, и рая - постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я
не признаю такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде,
теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю
гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть
рождения к новой жизни, и верю, что всякий добрый поступок увеличивает
истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.
Сказано также, что я отвергаю все таинства. то это совершенно
справедливо. Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим
понятию о боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением
самых прямых указаний евангелия.
В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который
могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство; в
совершении таинства брака над людьми, заведомо соединявшимися прежде, и в
допущении разводов и в освящении браков разведенных вижу прямое нарушение и
смысла, и буквы евангельского учения. В периодическом прощении грехов на
исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и
уничтожающий опасение перед согрешением.
В елеосвящении так же, как и в миропомазании, вижу приемы грубого
колдовства, как и в почитании икон и мощей, как и во всех тех обрядах,
молитвах, заклинаниях, которыми наполнен требник. В причащении вижу
обоготворение плоти и извращение христианского учения. В священстве, кроме
явного приготовления к обману, вижу прямое нарушение слов Христа, - прямо
запрещающего кого бы то ни было называть учителями, отцами, наставниками
(Мф. ХХIII, 8 - 10).
Сказано, наконец, как последняя и высшая степень моей виновности, что
я, ругаясь над самыми священными предметами веры, не содрогнулся подвергнуть
глумлению священнейшее из таинств - евхаристию. То, что я не содрогнулся
описать просто и объективно то, что священник делает для приготовления
этого, так называемого, таинства, то это совершенно справедливо; но то что
это, так называемое, таинство есть нечто священное и что описать его просто,
как оно делается, есть кощунство, - это совершенно несправедливо. Кощунство
не в том, чтобы назвать перегородку - перегородкой, а не иконостасом, и
чашку - чашкой, а не потиром * и т. п., а ужаснейшее, не перестающее,
возмутительное кощунство - в том, что люди, пользуясь всеми возможным
средствами обмана и гипнотизации, - уверяют детей и простодушный народ, что
если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки
хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит бог; и что тот, во имя
кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего
вынется такой кусочек то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съел
этот кусочек, в того войдет сам бог.
Ведь это ужасно!
Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое
уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно дает благо людям, если
только они не будут извращать его, это учение все скрыто, все переделано в
грубое колдовство купанья, мазания маслом, телодвижений, заклинаний,
проглатывания кусочков и т. п., так что от учения ничего не остается. И если
когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих
волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах - учение Христа, а в
том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не
убивали друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти
обманы, и люди эти во всеуслышание, с непостижимой дерзостью говорят в
церквах, печатают в книгах, газетах, катехизисах, что Христос, никогда не
запрещал клятву (присягу), никогда не запрещал убийство (казни, войны), что
учение о непротивлении злу с сатанинской хитростью выдумано врагами Христа.
Ужасно, главное, то, что люди, которым это выгодно, обманывают не
только взрослых, но, имея на то власть, и детей, тех самых, про которых
Христос говорил, что горе тому, кто их обманет. Ужасно то, что люди эти для
своих маленьких выгод делают такое ужасное зло, скрывая от людей истину,
открытую Христом и дающую им благо, которое не уравновешивается и в тысячной
доле получаемой ими от того выгодой. Они поступают, как тот разбойник,
который убивает целую семью, 5 - 6 человек, чтобы унести старую поддевку и
40 коп. денег. Ему охотно отдали бы всю одежду и все деньги, только бы он не
убивал их. Но он не может поступить иначе.

"…Постановление это несправедливо в следующем. В постановлении сказано: Известный миру писатель, русский по
рождению, православный по крещению и воспитанию, граф Толстой, в прельщении
гордого ума своего, дерзко восстал на господа и на Христа его и на святое
его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его
матери церкви православной.
То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это
совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на
господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему.
Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было
невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви,
посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически
учение церкви: теоретически - я перечитал все, что мог, об учении церкви,
изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же -
строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви,
соблюдая все посты и посещая все церковные службы. И я убедился, что учение
церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание
самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл
христианского учения.
Стоит только прочитать требник и проследить за теми обрядами, которые
не переставая совершаются православным духовенством и считаются христианским
богослужением, чтобы увидать, что все эти обряды не что иное как различные
приемы колдовства, приспособленные ко всем возможным случаям жизни. Для
того, чтобы ребенок, если умрет, пошел в рай, нужно успеть помазать его
маслом и выкупать с произнесением известных слов; для того, чтобы родильница
перестала быть нечистою, нужно произнести известные заклинания; чтобы был
успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы хорошо
родился хлеб, прекратилась засуха, для того, чтобы путешествие было
благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы
облегчилось положение умершего на том свете, для всего этого и тысячи других
обстоятельств есть известные заклинания, которые в известном месте и за
известные приношения произносит священник. (Этот абзац Л. Толстой привел в
примечании. - Г. П.).
И я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды
написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не
допускали ко мне церковных служителей, и мертвое мое тело убрали бы
поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую
противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым.
То же, что сказано, что я посвятил свою литературную деятельность и
данный мне от бога талант на распространение в народе учений, противных
Христу и церкви и т. д. и что я в своих сочинениях и письмах, во множестве
рассеиваемых мною так же, как и учениками моими, по всему свету, в
особенности же в пределах дорогого отечества нашего, проповедую с ревностью
фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности
веры христианской, - то это несправедливо. Я никогда не заботился о
распространении своего учения. Правда, я сам для себя выразил в сочинениях
свое понимание учения Христа и не скрывал эти сочинения от людей, желавших с
ними познакомиться, но никогда сам не печатал их; говорил же людям о том,
как я понимаю учение Христа только тогда, когда меня об этом спрашивали.
Таким людям я говорил то, что думаю, и давал, если они у меня были, мои
книги.
Потом сказано, что я отвергаю бога, во святой троице славимаго
создателя и промыслителя вселенной, отрицаю господа Иисуса Христа,
богочеловека, искупителя и спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков
и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицаю бессеменное зачатие
по человечеству Христа господа и девство до рождества и по рождестве
пречистой богородицы. То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую
никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную
историю о боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, совершенно
справедливо. Бога же - духа, бога - любовь, единого бога - начало всего, не
только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме
бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли бога, выраженной в
христианском учении.
Еще сказано: <не признает загробной жизни и мздовоздаяния>

Также я знаю, что во многих посольствах и нац. культурных центрах помимо изучения языка, проводится обучение национальным танцам, боевым искусствам и др.- бесплатно/символическую плату.
Например, в корейском культурном центре Вон Гван каждое воскресение проходят бесплатные занятия по йоге, медитации, теквондо, сальмунори (игра на нац. барабанах), корейским танцам с веером и, конечно, при желании изучение корейского языка. Приступить к занятиям может любой желающий. Подробнее на сайте http://www.wonkwangschool.ru/
В Индийском культурном центре им .Д.Неру можно изучить язык Хинди, попробовать свои силы в индийских танцах и занятиях йогой за 200 руб. в месяц.

Из газеты "Студия".
В клубе-литературном кафе Bilingua по четв. в 19.00 каждый любопытствующий совершенно бесплатно может прослушатть лекции на политические, социальные, экономические и литературные темы, организованные информ. интернет - порталом Полит.ру.
Кроме того, в клубах по интересам, например, киноклубе Синефантом, можно прослушать и поучавствовать в рассуждениях о кино, а прогуляться по Москве можно с хорошо ее изучившими экскурсоводами из Moskulproga - участие в акциях-прогулках бесплатное.
В театральном центре "На Страстном" существует проект "Золотая лекция", в рамках которой проводятся лекции, обсуждения и встречи с творческими людьми, со специалистами по кино и театру.

_________________