Коломна

Огромное спасибо, Максим, за чудесный видеосюжет о Коломне!
Правда, один момент вызывает легкое недоумение :eek: - наш Кот "изменил" своим любимым кошкам и включил в эту зарисовку кадры не с любимыми "мурлыками", а... с СОБАКОЙ!!! :mee: Просто кОтастрофа какая-то!!! :yes :p

«Коломна-городок, Москвы уголок» конечно не могла не сохранить памятников XVII века, хотя, к сожалению, многие из них почти неузнаваемы из-за позднейших перестроек. Большая часть древних сооружений сосредоточена, разумеется, в центре города, в кремле. Его стены, сейчас похожие на редкий пунктир, когда-то опоясывали весь древний город, «подтягивая» его к Москве-реке. В отличие от московского Кремля, хоть и величественного и яркого, но всё-таки музейно-неживого, в коломенском до сих пор живут простые горожане, соседствуя с монастырскими обитателями. Весной в садах за деревянными заборами и перед домами цветут вишни и яблони, осенью краснеют кисти рябин. На столбах высоких деревянных ворот и подоконниках сидят коты и глядят на идущих по делам людей, на играющих у калиток детей. Всё, как в XIX, XVIII, XVII веках, да и раньше. А подходя к центральной кремлёвской площади – Соборной – по одной из улиц, можно даже не очень напрягать воображение, чтобы представить, как она выглядела в XVII веке. Её правую, по ходу к площади, сторону образует единственное, чрезвычайно протяжённое здание – Братский корпус Ново-Голутвина монастыря. Раньше это были жилые архиерейские палаты. Это очень типичное для XVII века гражданское строение, составленное, как конструктор, из приставляемых один к другому домов, соединённых сенями. Внутреннее устройство дома чётко читается на внешней стене�– перпендикулярным улице стенам-перегородкам соответствуют лопатки фасада. Вот небольшая угловая комната, за ней большая, потом узкая над сенями, потом снова маленькая, побольше, маленькая над сенями и так далее. Здание на первый взгляд кажется монотонным, но приглядитесь – расположение окон внутри каждой «секции», расстояние между ними (за исключением последних восьми во втором этаже, растёсанных в XVIII веке) ни разу не повторяются! Такой порядок, а вернее беспорядок, никак не объясняется особенностями внутренней конструкции здания, тем более, что на противоположной, выходящей во двор стене расположение окон «правильное». Можно предположить, что зодчий намеренно «сбил» ритм, создаваемый оконными проёмами на внешнем фасаде, чтобы сделать его более динамичным. Убранство фасада очень скромное – простой межэтажный ступенчатый карниз, фигурные наличники традиционного рисунка наверху, простые прямоугольные наличники первого этажа, обрамляющие милые «избяные» окошки с закруглённым верхом. В XVII веке плоскость стены ещё оживляли открытые одностворчатые ставни на каждом окне. И как уютно, особенно зимой, светились огоньки в окнах за кубчатыми решётками, бросая тёплые жёлтые отсветы под ноги прохожим. Коломенский кремль очень помогает явно представить себе жизнь любого древнего города, в том числе (и особенно) Москвы, ведь они так похожи (в Коломне есть даже Арбатская улица).
Самое выразительное здание кремлёвского центра, Соборной площади – это колокольня. Она привлекает внимание уже тем, что поставлена отдельно, сама по себе (хотя к ней прислоняется Тихвинская церковь, колокольня совершенно подавляет это тоскливо-казённое сооружение, созданное по проекту Главного управления путей сообщения и публичных зданий в середине XIX века). От этого колокольня приобретает особенную значительность, что ещё больше подкрепляется её циклопическим размером. Первое впечатление: это здание – вне архитектуры, но оно «не отпускает», и постепенно подпадаешь под его необычное очарование, которое сродни притяжению мегалитических сооружений или египетских пирамид. А при более пристальном взгляде становится очевидным, что выстроена колокольня незаурядным зодчим. Массивный куб четверика с редкими окошками в простых наличниках «расчерчен» линиями парных полуколонн, продолжающихся ширинками, и карнизов, что зрительно «облегчает» здание. (Интересно, что нижний карниз соответствовал внутреннему деревянному настилу, делившему четверик на два яруса.) На таком могучем основании естественно смотрится гигантский гранёный шатёр на просторных арках, прорезанный тремя рядами больших «слухов» со скромными кокошниками наличников. При взгляде с земли сквозь шатёр всегда в нескольких местах видно небо, от чего его свод не кажется давящим. Сдержанный, суховатый декор колокольни замечательно подчёркивает её суровую, «мужественную» архитектуру. Жаль, что колокольня почти всегда закрыта, потому что внутри она не менее интересна, чем снаружи, и хранит редкий инженерный секрет. Посередине четверика высится цилиндрическая башня, а к её внутренним стенам крепится каменная винтовая лестница, ведущая к колоколам.
Ровно за десять лет до колокольни, в 1682 г., была закончена постройка стоящего на той же площади Успенского собора (но строился он десять лет). Трудно сказать почему, но собор не обладает такой яркой индивидуально-стью, как колокольня. Возможно, виной тому многочисленные переделки XVIII–XIX веков (в том числе, из внешних – замена кровли «о четырнадцати фронтонах» на четырёхскатную, старых куполов на новые, другой формы), хотя частично их результаты устранены – реконструированы аркатура барабанов и наличники окон. Собор велик и величественен, соразмерен в частях, но – скучноват... И у него есть свои интересные особенности, такие, как широкие, несколько архаичные лопатки, отливы, делящие фасады на два яруса, очень высокие двусветные апсиды и, конечно, нарядные перспективные порталы, вобравшие в себя такую характерную стилистику деревянной резьбы.
Ещё один примечательный памятник XVII века в кремле – Троицкая церковь Ново-Голутвина монастыря. Дата окончания её постройки – 1705 год, но она целиком принадлежит XVII веку. Реставраторы восстановили не только истинные архитектурные формы храма, но и его оригинальную раскраску. Внешнее убранство церкви по-деревенски простоватое. Здесь нет ни резных порталов, ни сложных наличников с богатым очельем, хотя имеется и некоторая претензия на причастность к модным веяниям: окошкам верхнего «света» с западной стороны придана барочная восьмиугольная форма (правда, и к ним «привешены» полагающиеся каждому приличному окну если не наличники целиком, то хоть очелья). Но XVII век не терпел уныния и скуки в мире вещей, в том числе в архитектуре. Поэтому грубовато-наивные очелья наличников, схожие с ними по рисунку фронтоны входов, безыскусные плоские полуколонки на углах, зубчики карниза, раскрашенные так любимыми в XVII веке сочетаниями «червчатого» (густо-красного), жёлтого, зелёного, становятся похожи на тёплый и весёлый народный лубок, нарядный и даже не лишённый некоторого изящества.
Храм поставлен на высокий подклет; к западному входу в церковь, через трапезную, сейчас прилажено высокое крыльцо с верхней площадкой-рундуком, а вот южный и северный порталы «повисли» в воздухе. Очевидно, что к ним тоже вели крыльца, но возможно также, что храм с трёх сторон опоясывала открытая галерея-гульбище с единственным всходом там же, где и теперь – с запада.
При очень беглом взгляде ...

Храм и сейчас дивно хорош, но его главная особенность – праздничность – была подчёркнута ещё несколькими, утраченными сейчас чертами – тонкими, ненавязчивыми, но красочными в прямом и переносном смысле слова. Помимо центральной золочёной главки, окружённой четырьмя зелёными муравлёными, яркими цветовыми пятнами выделялись на фоне стен покрашенные разными красками наличники и порталы, сейчас зачем-то заштукатуренные. На уровне высокого подклета с запада трапезную летней церкви украшала крытая ходовая паперть-гульбище; порталы (храма с юга и придела) обрамляли крыльца (на стенах сверху и по сторонам порталов остались кирпичные «полочки» для прилаживания крылец и паперти). Рядом с храмом, поддерживая его красоту, стояла стройная и такая же нарядная шатровая колокольня, от которой осталось только основание с широкой аркой входа и изразцовыми ширинками на части углов. Многое из утраченного (главным образом не от времени, а в результате варварства конца XVIII века) возвращено реставраторами. Может быть, найдутся деньги на завершение реставрации, и мы своими глазами увидим Николу Посадского так, как он был задуман и воплощён его создателем.
А ещё Коломна – редкий и счастливый обладатель жилого дома XVII века. Это известный всему городу «дом воеводы». Действительно ли народная память точно хранит сведения о принадлежности дома городовому воеводе или, по мнению горожан, никто другой не мог быть собственником единственного каменного дома XVII века, сохранившегося в Коломне, сказать нельзя. Но это и не важно. Главное, что мы можем увидеть и потрогать один из очень немногих существующих не то что в Московской области, но и во всей России гражданских строений. И причина не в том, что нецивилизованная деревенщина-русские не умели строить каменных домов. Умели, да не очень хотели. Во-первых, быстрее и дешевле построить из дерева, его кругом – изобилие. Конечно, деревянное жильё легко горит, да легко и отстраивается вновь. Во-вторых, наши предки были твёрдо убеждены, что жить, именно жить – спать, есть, растить детей – можно только в здоровом, «дышащем» деревянном доме, а не в промозглом каменном. Потому и строили даже очень богатые люди, да что богачи – и цари – нижний каменный, кирпичный этаж (или этажи) для хранения продуктов или товара, для делового «сидения» (то есть кабинеты), а верх – обязательно деревянным, для жилья. Разумеется, каменное гражданское строительство, даже такое «частичное», было распространено гораздо меньше, чем деревянное, и концентрировалось в крупных или просто богатых городах; вся Россия жила в дереве. Но каменных жилых домов XVII века осталось мало вовсе не поэтому, а потому что потомки не жалели и не жалеют, не хранили и не хранят их и посейчас. Если не жалко ломать и уродовать даже храмы, то церемониться с жильём нечего и подавно – на такую логику русского человека XVIII–XXI веков не знаешь, как и реагировать: то ли горьким недоумением, то ли безысходным отчаянием. Тем неизмеримо ценнее те крупицы, что чудом избежали мёртвых рук разрушителей. Одна из этих крупиц – перед нами.
Дом стоит, как и полагалось в русском XVII веке, не вываливаясь на улицу, а в глубине, да ещё и наискосок, потому что это не просто дом, а усадьба. По-другому не жили ни цари, ни нищие. Городской дом (не говоря о деревенском) не «жил» один, его окружали сад, огород, сараи, баня, скотный двор и прочие нужные постройки. Кем бы ни был владелец коломенского дома, ему был нужен высокий подклет. Воевода мог хранить там казну и городской архив, посадский человек – продукты или товар. Хозяйственное назначение нижнего этажа определило и его внешний вид – отсутствие всяких украшений. А вот верх – как обычно, жилой, поэтому и красивый: нарядные наличники зрительно увеличивают маленькие окна; такие знакомые и любимые полуколонки «сглаживают» углы дома и «замыкают» плоскости фасадов. Как и в других постройках, по внешним признакам можно «прочитать» внутреннее устройство дома, тоже теремное, традиционное, и не сказать, чтобы дом у «воеводы» был уж очень роскошный. На уличном фасаде – две пары окон, далеко разнесённые от центра. Каждая пара – это палата, простенок между ними – сени, соединяющие палаты между собой и со входом. Вход был со двора и, разумеется, на каждый этаж отдельный. На второй этаж вела внешняя лестница, завершавшаяся вверху площадкой-рундуком – так и от пожара легче уйти, и полезная площадь в доме не занята лестничной клеткой, и женщины лишний раз не столкнутся с работающими внизу мужчинами. Кстати, именно такое расположение входа на второй этаж определило широкий простенок на уличном фасаде: окно против двери создало бы в верхних сенях сквозняк, зимой не протопишь. Сейчас все переделано: там, где была внешняя лестница с рундуком – закрытая кирпичная пристройка с попыткой соответствовать стилю дома, но уже треснувшая по всей высоте; в первом этаже прорублены новые окна и вход с улицы.
XVII век не был бы самим собой, если бы планировка дома была абсолютно симметричной: левая, если смотреть с улицы, палата чуть больше правой, разумеется, по длине здания, а не по ширине. Однако окон в ней больше, чем в малой, именно по боковому, равному с противоположным, фасаду: в меньшей палате их три, а в большей четыре и расположены они тесно-тесно, с очень узенькими простеночками. Зачем-то именно в эту палату понадобилось собрать больше света.
Удивительно, но дом спокойно стоит уже четвёртую сотню лет, он тёплый, живой; жизнь в нём не замирала ни на день: в советское время в нём были квартиры, сейчас мастерские художников. И так же, как триста лет назад, в уютные палаты под невысокими, с балками потолками через небольшие окошки льётся золотистый осенний свет, летом на дощатый пол ложатся отблески алого заката, зимой окна синеют ранними сумерками, а весной через них вливается аромат сирени. Дом помнит совсем не безоблачную, но яркую, богатую и самобытную жизнь XVII века, скрежет петровских преобразований, «просвещённый» XVIII век, расцветающий XIX и дальше, все быстрее и страшнее, XX, XXI.
И все эти века, поколениями сменяя друг друга, в этот дом входили и выходили, в нём спали и ели, ругались и любили обыватели города Коломны, согревая его своим теплом, а он согревал и оберегал их.
Пусть Господь и мы храним его и дальше.

Кузнецов И.Н., Новохатко О.В. Серебряное кольцо. М.: Памятники исторической мысли, 2007.

2004 год