Марково
Вот тоже чудное место – Марково. Здесь подворье московского Покровского женского монастыря с трудом обороняется от соотечественников при помощи принципиальных охранников, трёхметрового забора из кирпича и крашенного в чёрное металла.
Тут самое время упомянуть о недоумении, возникающем у каждого, кто видел ну хоть десятка три старых русских церквей и парочку новых. Во всём, что построено до двадцатых годов XVIII века – открытость, приветливость, близость и ласковость по отношению к каждому, проходящему мимо или стремящемуся внутрь. Во всём, что построено потом – настороженность в лучшем случае.
Каждая старая церковь имеет один вход и два выхода: западный, северный, и южный. На востоке алтарь, отгороженный от публики иконостасом. Едва ли не все новые церкви имеют один вход, он же и выход, и чтобы выйти, надо поворотиться к алтарю спиной. А старый храм, открытый на три стороны, не копил паству, а ждал её, привечал, старался радовать и быть полезным – ну хоть красотою своей. Не таить, а открывать.
Сколько входов у церкви в деревне Марково под Бронницами – неизвестно. В заборе – одна калитка, за забором – кавказцы. То есть не темноволосые люди с усами и акцентом Этуша, а собаки, породой смахивающие на кавказскую овчарку и очень убедительные при лае. Какая тут, к лешему, тайна, открытость людям и спасение души. Это просто крепкое хозяйство с птичниками, огородами и ирригацией, облепившее церковь дивной, но никому не видимой из-за забора красоты. Из-под птичников со сточными канавами даже пованивает иногда около кладбища. Ну да это не беда. Это наладится. Раз камеры наблюдения стоят – значит, кто-то бдит, чтобы ни ногой, ни даже помыслом, ни-ни, сюда не ходи, ты здесь чужой и нежданный. Пётр, Христов ученик и утвердитель церкви, ты слышишь? Тебя сюда тоже не пустят, покуда матушка не благословит. Тут еду делают для московского монастыря для женщин, а вовсе не то, что ты, Пётр, думал делать в церкви. Осталось только колючую проволоку натянуть и пулемёты на вышках по углам поставить, да постреливать по окрестностям.
Ну а во всём, что можно из-за забора увидеть (взобравшись на пятиметровую высоту при помощи подручных средств) – чудо из чудес, из руин поднятое. Вакханалия асимметрии. Ширина приделов, размеры и число окон, рисунки наличников, гульбища, кокошники – всё разное. А всё вместе – гармония и симфония. Четыре придела по углам храма – маленькие шедеврики. Пропорции, кокошники, изразцы, наличники, барабаны, главки – всё изумительно. Маленькая, но гордая, любующаяся собой церковь, а ведь только придел. Всё вместе, четыре придела и главный храм – онемение, ошеломление и поиск слов. Как объяснить, как доказать, что это – то же самое, что Троица Рублева, что среднерусский пейзаж, что любовь к родителям и детям, что здесь и характер, и сила, и умение, и талант народа, что именно здесь выплеснулось в камне нечто большее, чем просто желание соорудить дом для поклонения Христу, что здесь хоть и малая, но ясная и чистая часть души России?
Ну да. Так и есть. Эта церковь – часть души России.
За забором.
К сожалению, приходится упомянуть о том, что рядом с церковью стоит звонильный прибор типа ‘колокольня’. Уж лучше бы триста лет в доску чугунную кувалдой лупили, чем такой предмет ставить. Железные лестницы в проёмах, нижний этаж заложен кирпичом, архитектурной мысли и таланта хватило только на то, чтобы вытянуть вверх три ровненьких этажа. Ну ровно пятиэтажка в хрущобах. Ни уму, ни сердцу. Да ещё рядом с таким храмом!
Сделали – очень хорошо, даже замечательно, просто спасли. Восстановлено – деликатно, умно, талантливо, с пониманием, к чему ты прикасаешься. Спасибо. Для кого? Если для людей – так они не видят ничего, кроме забора. И сами хозяева кроме забора ничего не видят. Так и надо бы назвать место: Марково-за-забором.
Ни ограда не нужна, на которую столько сил зазря ушло, столько кирпича и железа, ни колокольня. Вот силой ума отколупните это безобразие: нет ни столбов, ни железа, ни замечательной отмостки, ни никчемной вертикали колокольни, только храм. Деревья есть, кусты, простор, слева внизу в семидесяти метрах – Москва-река.
Что ты спрятал, то пропало,
То, что отдано – твоё.
Ни Евфросин Псковский, ни Нил Сорский, ни Иосиф Волоцкий, ни Пафнутий Боровский так бы не сделали. Кто тут, в подворье Покровского женского монастыря? Иосифляне? – так вроде вместе с народом должны учить его жить, а не из-за ограды; нестяжатели? – так что-то не видно, чтобы не стяжали, очень даже стяжают.
Дальний отзвук спора иосифлян и нестяжателей, о котором нынешние хозяева подворья не только не задумываются, но и просто не знают.
Знали бы – задумались.
Кузнецов И.Н., Новохатко О.В. Серебряное кольцо. М.: Памятники исторической мысли, 2007.
Вот тоже чудное место – Марково. Здесь подворье московского Покровского женского монастыря с трудом обороняется от соотечественников при помощи принципиальных охранников, трёхметрового забора из кирпича и крашенного в чёрное металла.
Тут самое время упомянуть о недоумении, возникающем у каждого, кто видел ну хоть десятка три старых русских церквей и парочку новых. Во всём, что построено до двадцатых годов XVIII века – открытость, приветливость, близость и ласковость по отношению к каждому, проходящему мимо или стремящемуся внутрь. Во всём, что построено потом – настороженность в лучшем случае.
Каждая старая церковь имеет один вход и два выхода: западный, северный, и южный. На востоке алтарь, отгороженный от публики иконостасом. Едва ли не все новые церкви имеют один вход, он же и выход, и чтобы выйти, надо поворотиться к алтарю спиной. А старый храм, открытый на три стороны, не копил паству, а ждал её, привечал, старался радовать и быть полезным – ну хоть красотою своей. Не таить, а открывать.
Сколько входов у церкви в деревне Марково под Бронницами – неизвестно. В заборе – одна калитка, за забором – кавказцы. То есть не темноволосые люди с усами и акцентом Этуша, а собаки, породой смахивающие на кавказскую овчарку и очень убедительные при лае. Какая тут, к лешему, тайна, открытость людям и спасение души. Это просто крепкое хозяйство с птичниками, огородами и ирригацией, облепившее церковь дивной, но никому не видимой из-за забора красоты. Из-под птичников со сточными канавами даже пованивает иногда около кладбища. Ну да это не беда. Это наладится. Раз камеры наблюдения стоят – значит, кто-то бдит, чтобы ни ногой, ни даже помыслом, ни-ни, сюда не ходи, ты здесь чужой и нежданный. Пётр, Христов ученик и утвердитель церкви, ты слышишь? Тебя сюда тоже не пустят, покуда матушка не благословит. Тут еду делают для московского монастыря для женщин, а вовсе не то, что ты, Пётр, думал делать в церкви. Осталось только колючую проволоку натянуть и пулемёты на вышках по углам поставить, да постреливать по окрестностям.
Ну а во всём, что можно из-за забора увидеть (взобравшись на пятиметровую высоту при помощи подручных средств) – чудо из чудес, из руин поднятое. Вакханалия асимметрии. Ширина приделов, размеры и число окон, рисунки наличников, гульбища, кокошники – всё разное. А всё вместе – гармония и симфония. Четыре придела по углам храма – маленькие шедеврики. Пропорции, кокошники, изразцы, наличники, барабаны, главки – всё изумительно. Маленькая, но гордая, любующаяся собой церковь, а ведь только придел. Всё вместе, четыре придела и главный храм – онемение, ошеломление и поиск слов. Как объяснить, как доказать, что это – то же самое, что Троица Рублева, что среднерусский пейзаж, что любовь к родителям и детям, что здесь и характер, и сила, и умение, и талант народа, что именно здесь выплеснулось в камне нечто большее, чем просто желание соорудить дом для поклонения Христу, что здесь хоть и малая, но ясная и чистая часть души России?
Ну да. Так и есть. Эта церковь – часть души России.
За забором.
К сожалению, приходится упомянуть о том, что рядом с церковью стоит звонильный прибор типа ‘колокольня’. Уж лучше бы триста лет в доску чугунную кувалдой лупили, чем такой предмет ставить. Железные лестницы в проёмах, нижний этаж заложен кирпичом, архитектурной мысли и таланта хватило только на то, чтобы вытянуть вверх три ровненьких этажа. Ну ровно пятиэтажка в хрущобах. Ни уму, ни сердцу. Да ещё рядом с таким храмом!
Сделали – очень хорошо, даже замечательно, просто спасли. Восстановлено – деликатно, умно, талантливо, с пониманием, к чему ты прикасаешься. Спасибо. Для кого? Если для людей – так они не видят ничего, кроме забора. И сами хозяева кроме забора ничего не видят. Так и надо бы назвать место: Марково-за-забором.
Ни ограда не нужна, на которую столько сил зазря ушло, столько кирпича и железа, ни колокольня. Вот силой ума отколупните это безобразие: нет ни столбов, ни железа, ни замечательной отмостки, ни никчемной вертикали колокольни, только храм. Деревья есть, кусты, простор, слева внизу в семидесяти метрах – Москва-река.
Что ты спрятал, то пропало,
То, что отдано – твоё.
Ни Евфросин Псковский, ни Нил Сорский, ни Иосиф Волоцкий, ни Пафнутий Боровский так бы не сделали. Кто тут, в подворье Покровского женского монастыря? Иосифляне? – так вроде вместе с народом должны учить его жить, а не из-за ограды; нестяжатели? – так что-то не видно, чтобы не стяжали, очень даже стяжают.
Дальний отзвук спора иосифлян и нестяжателей, о котором нынешние хозяева подворья не только не задумываются, но и просто не знают.
Знали бы – задумались.
Кузнецов И.Н., Новохатко О.В. Серебряное кольцо. М.: Памятники исторической мысли, 2007.
