Это одна из глав книги Ч.Маккея "Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы".
Тюльпан, название которого, как считают, произошло от ту- рецкого слова, означающего «тюрбан», появился в Западной Ев- ропе примерно в середине шестнадцатого века. Конрад Геснер**, претендующий на роль главного популяризатора этого цветка, даже не думал о том смятении, которое последний вскоре после этого вызвал в мире. Он утверждает, что впервые увидел его в одном из садов города Аугсбурга, принадлежавшем эрудирован- ному советнику Херварту, весьма известному в свое время кол- лекционеру экзотических редкостей. Луковицы тюльпана этому дворянину прислал его друг из Константинополя, где этот цве- ток был одним из самых популярных уже долгое время. В тече- ние десяти - одиннадцати лет после этого тюльпаны имели большой успех у состоятельных людей, особенно в Голландии и Германии. Амстердамские богачи посылали людей за луковица- ми прямо в Константинополь и платили за них самые баснос- ловные деньги. Первые луковицы, высаженные в Англии, были завезены из Вены в 1600 г. До 1634 года репутация тюльпанов * Какое неистовство, о граждане! (лат.). Прим. перев.
неуклонно росла, и в конце концов отсутствие у всякого богато- го человека их коллекции стало считаться признаком дурного вкуса. Многие ученые мужи, включая Помпея де Ангелиса и Лип- сия Лейденского, автора трактата «De Constantia», были страст- ными поклонниками тюльпанов. Вскоре стремление обладать ими охватило представителей среднего класса: купцы и лавоч- ники, даже с умеренными доходами, начали состязаться друг с другом, стремясь собрать как можно больше редких сортов этих цветов и покупая их по безумным ценам. Известно, что один торговец из Харлема заплатил за одну-единственную луковицу половину своего состояния, не собираясь перепродавать ее с вы- годой для себя; он хотел посадить ее в своей оранжерее, чтобы восхищаться своей причастностью к всеобщему увлечению. Можно предположить, что у этого цветка было какое-то очень хорошее качество, делавшее его столь ценным в глазах такого бережливого народа, как голландцы, ведь он не облада- ет ни красотой, ни ароматом розы, и едва ли он так же радует глаз, как «душистый, душистый горошек»; у него нет живучес- ти ни того, ни другого растения. Каули же поет ему дифирам- бы. Он пишет: «The tulip next appeared, all over gay, But wanton, full of pride, and full of play; The world can't show a dye but here has place; Nay, by new mixtures, she can change her face; Purple and gold are both beneath her care, The richest needlework she loves to wear; Her only study is to please the eye, And to outshine the rest in finery.» * Это, хотя и не очень поэтичное, описание, данное поэтом. Бекманн в «Истории изобретений» описывает в прозе этот цве- ток точнее и увлекательнее, нежели Каули в своем стихотворе- * Затем появился тюльпан, очень красивый, но своенравный, гордый и игри- вый; в мире нет таких цветов и оттенков, какие есть в нем; более того, смеши- вая новые краски, он способен меняться; он рядится в пурпурные и золотые одежды и обожает самые дорогие наряды; его единственная забота — услаждать взор и затмевать остальных своим убранством.
нии. Он пишет: «На свете найдется немного растений, кото- рые в результате случайности, слабости или болезни приобре- тают так много разных цветов и оттенков, как тюльпан. Некультивированный, растущий в дикой природе, он имеет почти одноцветные лепестки, крупные листья и чрезвычайно длинный стебель. Ослабляемый культивированием, он стано- вится более приятным глазу цветовода. Лепестки бледнеют, уменьшаются и приобретают более разнообразную цветовую гамму, а листья приобретают более мягкий зеленый цвет. Та- ким образом, чем красивее становится сей шедевр культиви- рования, тем он делается слабее - слабее настолько, что только самый опытный и внимательный цветовод может, да и то с большим трудом, пересадить его или даже сохранить жизнь». Многие люди сильно привязываются к тому, что доставляет им массу проблем. Так мать часто любит свое вечно хворое дитя больше, чем своего более здорового отпрыска. Мы должны объяснять причину незаслуженных панегириков, которые рас- точались этим хрупким цветам, исходя из того же принципа. В 1634 г. желание голландцев обладать ими было столь страстным, что обычные отрасли промышленности страны были заброше- ны, а ее население, вплоть до самых отбросов общества, приня- лось торговать тюльпанами. По мере того как эта мания разрасталась, поднимались цены, и в 1635 году стало известно, что многие люди вложили по 100 000 флоринов в покупку луко- виц. Тогда возникла необходимость продавать их на вес, изме- ряемый в перитах, единице массы, меньшей, чем гран*. Тюльпан сорта «Адмирал Лифкен» весом в 400 перитов стоил 4400 флори- нов, «Адмирал Ван дер Эйк» весом в 446 перитов стоил 1260 фло- ринов, «Чилдер» ** весом в 106 перитов стоил 1615 флоринов, «Вице-король» весом в 400 перитов - 3000 флоринов, а самый дорогой, «Семпер Август» весом в 200 перитов, считался очень дешевым, если стоил 5500 флоринов. Последний пользовался большим спросом, и даже плохую его луковицу можно было про- дать за 2000 флоринов. Пишут, что одно время, в начале 1636 г., во всей Голландии было всего две луковицы этого сорта, причем * В системе английских мер гран торговый, аптекарский и тройский (для взве- шивания драгоценных камней и металлов) равен 0,0648 г. Прим. перев. ** Childer (староангл.) — «дети». Прим. перев
не самые лучшие. Одной владел торговец из Амстердама, другой - из Харлема. Спекулянты так сильно хотели их заполучить, что один из них предложил за харлемский тюльпан двенадцать ак- ров* земли для застройки. Амстердамский тюльпан был куплен за 4600 флоринов, новую карету, пару серых лошадей и полный комплект сбруи. Мантинг, плодовитый автор той поры, напи- савший о тюльпаномании фолиант объемом в тысячу страниц, сохранил для потомков следующий перечень различных пред- метов и их цен, за которые была куплена одна-единственная лу- ковица редкого сорта «Вице-король»: Цена во флоринах Два ласта** пшеницы 448 Четыре ласта ржи 558 Четыре откормленных быка 480 Восемь откормленных свиней 240 Двенадцать откормленных овец 120 Два хогсхеда вина *** 70 Четыре бочки пива **** 32 Две бочки сливочного масла 192 Тысяча фунтов сыра ***** 120 Кровать с постельными принадлежностями 100 Мужской костюм 80 Серебряная чаша 60 Итого: 2500 Люди, на время покинувшие Голландию, по возвращении в нее в то время, когда это безрассудство достигло своего апогея, иногда по неведению попадали в затруднительное положение. В «Путешествиях» Блейнвилла приводится забавный пример та- * Акр — единица площади в системе английских мер. 1 акр = 0,4 га. Прим. перев. **Ласт — мера, различная для разного груза; здесь - 10 четвертей (29 гектолит- ров) зерна. Прим. перев. *** Хогсхед — мера жидкости 238 л. Прим. перев. ****Бочка — мера емкости = 252 галлонам = 1144,08 л. Прим. перев. ***** Фунт — основная единица массы в системе английских мер. 1 фунт (торго- вый) = 453,6 г.
кого рода. Один богатый купец, немало гордившийся своими редкими тюльпанами, однажды получил очень ценную партию товаров для Леванта*. Весть о ее прибытии принес ему один мо- ряк, который явился к нему в бухгалтерию, где находились кипы самых разных товаров. Купец решил наградить его за хорошую новость и сделал ему необычайно щедрый подарок - крупную копченую селедку на завтрак. Моряк, похоже, очень любил реп- чатый лук и, увидев лежавшую на конторке сего великодушного торговца луковицу, очень похожую на луковицу лука, и нисколь- ко не сомневаясь в том, что ей не место среди шелков и бархата, улучил момент и сунул ее в карман в качестве закуски к селедке. Он вышел со своим трофеем на улицу и проследовал к набереж- ной, где собирался съесть свой завтрак. Едва он ушел, как купец обнаружил пропажу драгоценного «Семпера Августа», стоившего три тысячи флоринов или около 280 фунтов стерлингов. Все его домашние были немедленно подняты на ноги, драгоценную лу- ковицу искали повсюду, но тщетно. Горю купца не было преде- ла. Поиски были возобновлены, но и на сей раз не увенчались успехом. Наконец заподозрили моряка. Как только было высказано это предположение, несчастный купец выскочил на улицу. Его встревоженные домочадцы пос- ледовали за ним. Моряк же, простая душа, и не думал прятать- ся. Его обнаружили мирно сидящим на сложенных витками канатах и пережевывающим последний кусочек «лука». Он и не думал, что ест завтрак, на деньги от продажи которого мож- но было кормить экипаж целого корабля в течение года, или, как выразился по этому поводу сам ограбленный купец, «мож- но было устроить роскошный пир для принца Оранского и целого двора статхаудера»**. История знает несколько приме- ров подобных «кулинарных изысков». Так, Антоний бросил * Левант (от франц. Levant или итал. Levante — Восток) — общее название стран, прилегающих к восточной части Средиземного моря (Сирия, Ливан, Египет, Тур- ция, Греция, Кипр, Израиль), в узком смысле - Сирии и Ливана. Прим. перев. ** Статхаудер - глава исполнительной власти в Республике Соединенных про- винций в конце 16-18 вв. Соединенные провинции - буржуазная республика 7 нидерландских провинций (Голландия, Зеландия, Утрехт, Гелдерн, Оверэйсел, Фрисландия, Гронинген), образовавшаяся в результате Нидерландской буржу- азной революции 16 в. Иногда называлась Голландской республикой, Голлан- дией. несколько жемчужин в вино и выпил за здоровье Клеопатры, сэр Ричард Уиттингтон сделал эту величественную глупость на приеме у короля Генриха V, а сэр Томас Грешэм выпил вино, в котором находился алмаз, за здоровье королевы Елизаветы, когда она открыла здание лондонской биржи. Но завтрак это- го жуликоватого голландского моряка был не менее роскошен. К тому же, он имел одно преимущество перед своими расточи- тельными предшественниками: их драгоценности не улучши- ли вкус или полезность вина, а его тюльпан был довольно вкусным в сочетании с копченой селедкой. Самым неприят- ным в этой истории явилось то, что моряк провел несколько месяцев в тюрьме по обвинению в уголовном преступлении, выдвинутому против него купцом. Другая история, не менее трагикомичная, повествует об од- ном английском путешественнике. Сей джентльмен, ботаник- любитель, увидел луковицу тюльпана, лежавшую в теплице одного состоятельного голландца. Не подозревая о ее ценнос- ти, он, намереваясь провести на ней ряд опытов, вынул свой перочинный ножик и стал снимать с нее слой за слоем. Когда луковица таким образом уменьшилась наполовину, он разре- зал ее пополам, сопровождая все свои манипуляции многочис- ленными учеными замечаниями о необычном строении странной луковицы. Внезапно на него набросился ее владелец и с яростью во взгляде спросил, знает ли тот, что делает. «Ис- следую в высшей степени необычную луковицу», - ответил ес- тествоиспытатель. «Hundert tausend duyvel! * - вскричал голландец. - Это же "Ад- мирал Ван дер Эмк"!» «Спасибо, - ответил путешественник, вы- нимая свою записную книжку, чтобы зафиксировать полученную информацию, - и много в вашей стране таких "адмиралов"?» «Черт тебя побери! - завопил голландец, хватая изумленного уче- ного мужа за воротник. - Предстань перед синдиком ** и узна- ешь!» Путешественника, несмотря на его протесты, провели по улицам в сопровождении толпы. Когда он предстал перед миро- вым судьей, то к своему ужасу узнал, что луковица, на которой * «Сто тысяч чертей!» (голл.). ** Синдик - член магистратуры, мировой судья.
он экспериментировал, стоила четыре тысячи флоринов, после чего, несмотря на его оправдания, продержали в тюрьме до тех пор, пока он не предоставил гарантии выплаты этой суммы. В 1636 году спрос на тюльпаны редких сортов вырос на- столько, что для их продажи были открыты постоянно дей- ствующие рынки: на фондовой бирже Амстердама, в Роттердаме, Харлеме, Лейдене, Алкмаре, Хорне и других го- родах. Признаки очередной биржевой игры впервые стали очевидными. Маклеры, всегда находящиеся в ожидании но- вой спекуляции, поставили торговлю тюльпанами на широ- кую ногу, используя все известные им приемы, чтобы вызвать колебания цен. Поначалу, что характерно для всех спекуля- тивных маний, доверие было максимальным, и в выигрыше оставались все. Тюльпанные маклеры играли на повышение и понижение цен на тюльпаны и получали большие прибыли от покупки тюльпанов во время падения цен и продажи во
время их роста. Многие внезапно стали богатыми. Перед людь- ми замаячила соблазнительная золотая приманка, и один за другим они устремились на тюльпанные рынки как мухи на мед. Все думали, что мода на тюльпаны будет длиться вечно и что богачи со всего света пошлют в Голландию за ними своих людей, которые заплатят за них любые деньги; богатства со всей Европы сконцентрируются на берегах Зейдер-Зе *, и нуж- да будет изгнана из благодатного климата Голландии. Тюль- панами занимались дворяне, горожане, фермеры, мастеровые, мореплаватели, ливрейные лакеи, служанки и даже трубочис- ты и старьевщики. Люди всех рангов конвертировали свою собственность в наличные деньги и вложили их в цветы. Дома и земли выставлялись на продажу по разорительно низким ценам или передавались в собственность других лиц как пла- та по сделкам, заключенным на тюльпанных рынках. Это бе- зумие охватило и иностранцев, и деньги потекли в Голландию со всех сторон. Цены на предметы первой необходимости вновь постепенно росли; дома и земли, лошади и кареты, а также всевозможные предметы роскоши дорожали вместе с ними, и несколько месяцев Голландия являла собой самую настоящую прихожую Плутоса. Торговые операции стали на- столько обширными и запутанными, что было признано необ- ходимым принять кодекс законов, регламентирующих деятельность торговцев. Эти законы распространялись также на нотариусов и клерков, посвятивших себя исключительно интересам торговли. В некоторых городах предназначение обычного нотариуса было почти забыто, так как его место было узурпировано «тюльпанным» нотариусом. В тех город- ках, где не было фондовой биржи, в качестве «демонстраци- онного зала» обычно выбиралась главная таверна, где люди всякого звания торговали тюльпанами и подкрепляли заклю- ченные сделки обильным чревоугодием. На этих обедах иног- да присутствовало двести-триста человек, а на столах и буфетах для удовольствия трапезничающих были расставлены вазы с тюльпанами в цвету. Однако более благоразумные начали наконец понимать, что это безрассудство не может продолжаться вечно. Богатые люди больше не покупали цветы, чтобы держать их у себя в саду, а делали это исключительно с целью их перепродажи с выгодой для себя. Было ясно, что в конце концов кто-то обя- зательно с треском разорится. По мере того, как уверенность в этом овладевала все большим количеством людей, цены па- дали и больше не поднимались. Доверию пришел конец, и торговцев охватила всеобщая паника. А договаривался с Б о покупке у последнего десяти «Сейнер Августов» по четыре тысячи флоринов каждый через шесть недель после подписа- ния договора. Б был готов продать цветы в назначенный срок, но к тому времени цена падала до трехсот-четырехсот флори- нов, и А отказывался либо выплачивать разницу, либо приоб- ретать тюльпаны вообще. Сообщения о лицах, не выполняющих своих обязательств по договорам, появлялись день за днем во всех городах Голландии. Сотни тех, кто еще несколько месяцев тому назад начал сомневаться, что в стра- не есть такая вещь, как бедность, вдруг обнаружили, что яв- ляются обладателями нескольких луковиц, которые никто не хочет покупать, несмотря на то, что они хотят продать их за четверть цены, которую сами за них заплатили. Повсюду раз- давались крики страдания, и каждый обвинял своего соседа.
Те немногие, кто ухитрился разбогатеть, утаивали свое богат- ство от сограждан и вкладывали его в английские или другие государственные ценные бумаги. Многие из тех, кто на не- продолжительное время поднялся по социальной лестнице, теперь погрузились в прежнюю безвестность. Состоятельные купцы были доведены чуть ли не до нищеты, а столпы дво- рянства окончательно и бесповоротно разорились. Когда первоначальное смятение несколько улеглось, владель- цы тюльпанов провели в нескольких городах общественные со- брания, чтобы выяснить, что следует предпринять для возрождения популярности этих цветов. Было решено отпра- вить отовсюду делегатов в Амстердам для консультации с пра- вительством на предмет отыскания способа исправления существующего зла. Правительство сначала отказалось вмеши- ваться, но посоветовало владельцам тюльпанов самим вырабо- тать какой-нибудь план. С этой целью провели несколько собраний, но было невозможно придумать какую бы то ни было меру, способную удовлетворить обманутых людей или возмес- тить хотя бы малую часть причиненного им вреда. Все выска- зывали недовольство и осуждение, и все эти собрания проходили в высшей степени бурно. Однако в конце концов, после много- численных перебранок и враждебных выпадов, собравшиеся в Амстердаме делегаты пришли к соглашению, согласно которо- му все договоры, заключенные в разгар мании, то есть до нояб- ря 1636 г., объявлялись потерявшими законную силу, а в тех, что были заключены позднее, покупатели освобождались от сво- их обязательств после выплаты продавцам десяти
Это решение не удовлетворило никого. Продавцы, у которых на руках были тюльпаны, были, разумеется, недовольны, а те, кто обязался их купить, считали, что с ними обошлись несправедливо. Тюльпаны, стоившие в свое время шесть тысяч флоринов, теперь продавались по пятьсот; таким образом, десять процентов составляли сумму, на сто флоринов большую действительной стоимости. Процессы по делам о нарушении контрактов грозили начаться во всех судах страны. Этот вопрос был в конце концов передан на рассмотрение Совета по делам провинций в Гааге, и все с уверенностью ожидали, что мудрость этого органа подскажет какую-нибудь меру,
способную переломить ситуацию к лучшему. Воцарилось на- пряженное ожидание его решения, но оно так и не последова- ло. Члены совета совещались неделю за неделей и наконец, после трехмесячных дебатов, объявили, что не могут принять окончательное решение, не имея достаточной информации. Тем не менее они порекомендовали всем продавцам до принятия со- ветом окончательного решения предложить покупателям в присутствии свидетелей приобрести тюльпаны по ранее согласованной цене. Если последние откажутся это делать, тюль- паны можно будет продать с аукциона, а ответственность за разницу между фактической и оговоренной ценой ляжет при этом на покупателя. Эта рекомендация и стала планом, предло- женным делегатами и оказавшимся абсолютно бесполезным. В Голландии не было суда, который мог бы заставить покупателей платить за тюльпаны. Вопрос был поднят в Амстердаме, но судьи единодушно отказались вмешиваться на том основа- нии, что долги по спекулятивным договорам незаконны. На этом все и кончилось. Правительство было не в силах найти панацею от беды. Тем, кто имел несчастье иметь запасы тюльпанов во время стремительного падения цен, оставалось по возможности философски переживать свое разорение; тем, кто извлек доходы, позволили их сохранить; но коммерция страны находилась в состоянии глубокого шока, от которого она оправилась лишь много лет спустя. Примеру голландцев до некоторой степени последовали в Англии. В 1636 году тюльпаны открыто продавались на лондонской бирже, и маклеры лезли из кожи вон, чтобы взвинтить их цену до амстердамской. Маклеры Парижа также старались создать тюльпаноманию. В обоих городах они пре- успели лишь частично. Несмотря на это, сила примера сделала эти цветы чрезвычайно популярными, и среди людей опреде- ленного класса тюльпаны с тех пор ценятся гораздо выше, нежели любые другие полевые цветы. Голландцы до сих пор хорошо известны своим пристрастием к ним и продолжают платить за них больше, чем любой другой народ. Если богатый англичанин хвастается своими чистокровными скаковыми ло- шадьми или старинными картинами, то состоятельный голландец точно так же превозносит свои тюльпаны. Странно, но факт: в наши дни в Англии средний тюльпан стоит больше, чем дуб. Если бы удалось найти гага in terris * тюльпан, черный, как лебедь Ювенала, его цена равнялась бы дюжине акров хлеба на корню. В Шотландии к концу семнад- цатого столетия самая высокая цена тюльпана, согласно при- ложению к третьему изданию «Британской энциклопедии», равнялась десяти гинеям. С тех пор, похоже, она снижалась до 1769 года, когда двумя самыми ценными сортами в Англии были «Дон Куэведо» и «Валентиньер», первый из которых стоил две, а второй - две с половиной гинеи. Ниже эти цены, видимо, не опускались. В 1800 году единая цена одной луковицы равнялась пятнадцати гинеям. В 1835 г. луковица сорта «Мисс Фанни Кимбл» была продана с аукциона в Лондоне за семьдесят пять фунтов. Еще более удивительной была цена тюльпана, кото- рым владел один садовод на Кингз-роуд, Челси: в его прейску- рантах стояла сумма в двести гиней. * Редко встречающийся, диковинный.
