Я с чувством сильной ностальгии время от времени вспоминаю ту экспедицию в Амазонию. И прежде всего потому, что весной 2009 года осуществилась моя давняя мечта совершить путешествие по большой реке Напо - самому крупному левому притоку Верхней Амазонки - от ее устья до верховьев. А это около тысячи километров извилистого русла среди бескрайних амазонских джунглей. Низовья реки довольно плотно заселены перуанцами и индейцами кичуа, а среднее течение до границы с Эквадором практически необитаемо и дико.
В тот раз нас было пятеро. Я и еще четыре человека. Компания подобралась мужская, но ее скрашивало присутствие одной представительницы прекрасного пола. Мы стартовали из перуанского города Икитос, славного своим жарким и влажным климатом, потрясающим рынком Белен, где торгуют всем - от тропических фруктов, мяса пресноводных черепах, кайманов и рыбы до шаманских снадобий под многообещающим названием “Семь раз не вынимая” и марихуаны. Наталья - так звали единственную участницу, в шутку жаловалась, что в Икитосе бывает чаще, чем у родителей. За три месяца до того мы как раз побывали здесь и прошли на лодке вверх по реке Нанай, в месте слияния которой с Амазонкой и стоит этот чудный город в котором есть все, кроме того, чего нет.
В Икитосе, отрезанном от внешнего мира сотнями километров заболоченных джунглей и полным отсутствием хоть каких бы то ни было дорог, мы провели сутки. Закупались провизией, снаряжением и договаривались с капитаном большой лодки. Вобщем, обычные предэкспедиционные бытовые хлопоты при температуре под плюс пятьдесят градусов на солнцепеке, влажности воздуха более семидесяти процентов и без надежды на хоть малейшее дуновение ветерка.
Часам к двум по полудню мы догадались, что неуклюжие вороватые грифы-индейки, сотнями парившие в безоблачном небе, подглядывавшие с каждой крыши и вперевалку расхаживавшие по узким улочкам рынка, только и ждали момента, когда нас хватит тепловой удар. Нет, они не поджидали, когда торговцы свежим мясом и рыбой оставят на прилавках свой не проданный за утро скоропортящийся товар. Черные лысые бестии с блестящими глазами и морщинистыми шеями терпеливо караулили, когда пятеро бледнокожих обессиленными мешками мяса и костей осядут на асфальт, чтобы приняться за кровавую трапезу.
С чувством великого облегчения мы вышли из порта Икитоса свежим утром следующего дня. Скоростная лодка, крытая пластиковой крышей, под убийственный грохот бразильского регатона из динамиков на носу и рев подвесного мотора с кормы понесла нас сначала вниз по рыжей Амазонке, а затем свернула в одну из многочисленных проток в устье Напо, чтобы начать свой многодневный поход вверх по реке к пограничному с Эквадором, забытому Богом поселению Пантоха.
Признаюсь, путешествие по реке через джунгли - романтика только для тех, кто никогда не просиживал на заднице по двенадцать часов к ряду. В действительности же это наискучнейшее времяпровождение. Приходится опустошать запасы алкоголя, читать, курить да отрешенно созерцать, как поселки, пастбища да деревушки с пальмовыми крышами домов неохотно уступают место зеленым бастионам самого величественного на планете влажного вечнозеленого экваториального леса.
Уже на закате второго дня безостановочного путешествия вверх по реке мы достигли устья реки Курарай - левого притока Напо, и поднялись чуть выше стоящих тут перуанского гарнизона и поселка Сан-Рафаэль. В полной темноте высадились на берег и с позволения хозяев оккупировали одинокий индейский дом. Он стал нашим лагерем на двое суток, откуда мы вместе с индейцами кичуа совершали вылазки вглубь джунглей и на узкие петли озер-стариц, образовавшиеся в результате изменения русла Курарая, “гуляющего” туда-сюда. Эта река, истоки которой находятся далеко на северо-западе, в Эквадоре, течет по абсолютно плоской равнине с высотами едва превышающими сто метров над уровнем моря. И если смотреть с воздуха, то ее русло выглядит не просто извилистым, нет. Складывается впечатление, что какой-то исполин провел среди зеленого ковра джунглей замысловатую вьющуюся линию, каждый изгиб-петля которой почти соприкасается с соседними, а иногда и сливается с ними. В стороне от современного русла угадываются очертания более древних. Признаки самых молодых - как раз изолированные илистыми наносами реки озера. Более старые просматриваются лишь по иному оттенку деревьев великого влажного экваториального леса, выросших на месте, где десятки лет назад текла река.
Теоретически мы оказались здесь в середине сезона дождей. Однако за все время не выпало ни единой капли. На то, что влажный сезон в разгаре указывало лишь отсутствие обширных песчаных пляжей на реках и лабиринт бесчисленных мелких проток и каналов, которыми были изрезаны затопленные где по щиколотку, где по колено джунгли.
Пробраться по ним представлялось возможным только на крошечных долбленых каноэ, вмещавших от силы четырех человек. Поскольку индейцы строят свои дома на возвышенных участках на берегах большой реки, а каноэ привязывают в джунглях, то первый раз мы опешили, когда наш проводник-индеец взял весло и нырнул в лесную чащу.
Самая сущность вечнозеленого влажного экваториального леса в бассейне Амазонки кроется в том, что здесь удивительные наблюдения вы можете проводить буквально отойдя на сотню метров от индейской хижины.
Одни из самых примечательных и едва ли не самые многочисленные насекомые, которые попадаются на глаза в джунглях, - муравьи-листорезы (Atta sexdens). Обычно вы видите стройную цепочку довольно крупных рыже-коричневых муравьев, которые тащат в челюстях округлые кусочки зеленых листьев, размерами превышающие их самих. За это насекомые и получили свое имя. Причем свой груз они транспортируют не абы где, а по специально расчищенным тропинкам шириной в несколько сантиметров и ведущих к муравейнику. Малейшие соринки, веточки и прочий растительный мусор, падающий на торную дорогу, насекомые немедленно удаляют. Тропы нередко тянутся от муравейника к облюбованному муравьями дереву, растущему в полусотне метрах от колонии. Огромные муравейники, точнее их надземная часть, представляют собой кучи светлой земли, вынесенной обитателями из глубин, от тридцати до шестидесяти сантиметров высотой и в диаметре метров пять, а то и больше. Как и люди, эти муравьи селятся исключительно на возвышенных местах, куда вода паводка не добирается даже во время самых сильных дождей.
Листорезы - одни из самых потрясающих общественных насекомых амазонских джунглей. А потому я расскажу о них подробнее. Тем более, что с пяти-шести лет испытываю слабость к муравьям. Помнится, в том нежном впечатлительном возрасте я впервые попытался соорудить муравейник в квартире у бабушки и даже заселил туда десятка два обитателей. Однако мои детские порывы в области энтомологии не нашли понимания у родственников и эксперимент пришлось прервать. Те муравьи, которые еще не успели разбежаться по квартире, были выпущены на свободу.
Итак, род муравьи-листорезы, распространенный исключительно в Южной и Центральной Америке. Ученые называют их Atta и включают в него около пятнадцати видов, наиболее высокоорганизованных среди всех беспозвоночных наряду с представителями близкородственного рода Acromyrmex. Это одна из доминирующих групп муравьев и оправданно может считаться вершиной муравьиной эволюции.
Для листорезов Atta sexdens, муравейники которых чаще всего встречаются в джунглях, характерен полиморфизм рабочих особей. За этим мудреным словом скрывается то, что в колонии вы обязательно обнаружите четыре группы из касты “рабочих”. Причем все они окажутся бесплодными самками и будут выглядеть совершенно по-разному.
Вам на глаза попадутся мелкие “садоводы-грибководы” длиной 5-9 мм, средних размеров “фуражиры” и “строители” - до 14 мм, а также большие крупноголовые “солдаты” - 18-22 мм с острыми как бритва челюстями. Если вам, уважаемый читатель, когда-либо придется столкнуться с “солдатами” листорезов, то вы на собственной шкуре убедитесь, насколько они готовы к самопожертвованию, защищая свой муравейник. Когда “солдат” впивается вам в кожу, он мощными челюстями без труда прокалывает ее до крови и держит мертвой хваткой. Попытаетесь снять с себя злодея, и скорее всего вы оторвете только его туловище. Шипастая голова насекомого даже после смерти останется вцепившейся в вашу плоть. На индейцах часто можно видеть футболки, зияющие дырками. Будто по ним стреляли дробью. Это тоже работа “солдат” листорезов, которые бросались в бой с двуногими “вандалами”, когда те охотились на насекомых в сезон массового вылета из колонии самок и самцов.
Но сердце любой муравьиной колонии - это матка, или “царица”. Она намного крупнее остальных обитателей муравейника: достигает в длину трех с половиной сантиметров и в семьсот раз тяжелее мелких рабочих особей. Отыскать ее в исполинском муравьином городе задача не из простых. Обычно она замурована в своей камере глубоко под землей, среди лабиринтов ходов, и никуда самостоятельно не перемещается. “Рабочие” ухаживают за ней, кормят, чистят и уносят отложенные ею яйца.
Мне ни разу не приходилось видеть несущихся “цариц”. Только крылатых особей, которые раз в год тысячами покидают родные пенаты, чтобы попытаться основать новую, свою собственную колонию.
Но зачем муравьям листья, ведь они не едят их?
Вот тут-то мы подобрались к самому захватывающему. Листорезы срезают листья, чтобы затем выращивать на них грибницу! Ведь Atta sexdens живут в тесном симбиозе с грибом из рода белошампиньонов, а именно с Leucoagaricus gongylophorus, который специально разводят в своих муравейниках. Как раз на пережеванной “рабочими” листовой массе и развиваются грибы.
Но зачем муравьям выращивать белошампиньоны? Разве они не едят насекомых?
Все дело в том, что именно грибами, растущими глубоко-глубоко под землей в камерах огромного муравейника, питаются сами листорезы. Ими же кормят своих личинок.
Молодые муравьиные матки, раз в году в октябре-декабре навсегда покидающие муравейник, прихватывают с собой самое ценное - малюсенький кусочек грибницы. Массовый вылет происходит обычно рано утром после сильных ливней. Энтомологи, изучающие насекомых, полагают, что он стимулируется повышением влажности воздуха и тропическими дождями. Индейцы связывают вылет листорезов, которые среди кичуа Амазонии известны под названием “укуй”, с грозами. Начиная с первых чисел октября, они регулярно днем ходят осматривать муравейники. Обыкновенно на следующий день после сильного дождя на огромных желтоватых кучах появляются отверстия диаметром два - пять сантиметров, внутри которых у входа толпятся головастые “солдаты”. Это верный признак того, что рано утром, еще в полной темноте, начнется массовый вылет крылатых особей самок и самцов. Так как они намного крупнее обычных рабочих муравьев, индейцы азартно охотятся на них с факелами и собирают тысячами.
Будущая матка оплодотворяется несколькими самцами. Лишь одна из нескольких тысяч крылатых самок успешно выращивает первое поколение рабочих. После оплодотворения матка выкапывает туннель глубиной до 30 см, который заканчивается небольшой камерой для принесенной с собой грибницы и расплода.
Первое поколение личинок питается мицелием и трофическими яйцами, причем их кормит матка. Сама же она выживает только за счет собственных жировых запасов и уже ненужных крыльевых мышц.
“Рабочие” появляются в течение 40-60 дней. После этого матка перестает кормить личинок, передает эту функцию первому поколению “рабочих” и до конца своих дней занимается только откладыванием яиц.
Вторая удивительная особенность листорезов Atta sexdens - это их колонии. Они строят одни из самых крупных в мире муравейников. Их диаметр достигает десяти метров, а в глубину они уходят иногда на целых шесть метров. Сам муравейник - сложнейшее сооружение, включающее около двух тысяч камер объемом до 20 кубических метров.
За всю жизнь всего одна крупная колония листорезов выкапывает до 40 тонн почвы. Плюс к этому Atta живут самыми большими семьями. Только представьте на мгновение: зрелые муравейники насчитывают от пяти до восьми миллионов рабочих муравьев! Они существуют до тех пор, пока жива матка, ежедневно откладывающая тысячи яиц. То есть от десяти до двадцати лет. В масштабах муравьиной вселенной - практически вечность.
Однако не подумайте, что листорезы живут припеваючи. Помимо человека у них есть серьезные враги среди насекомых.
Внимательно присмотритесь к муравьям, таскающим кусочки листьев в свой гигантский муравейник. Вы наверняка заметите, что некоторые крупные рабочие особи несут не только листик, но еще и более мелкую особь, восседающую на зеленом “парусе”. Невольно приходит в голову, что этот маленький муравьишка катается на сородиче что называется “зайцем”. Но все намного сложнее, чем мы можем с вами предположить, уважаемый читатель.
Результаты, которые удалось получить в процессе наблюдения над листорезами, заставляют думать, что “заяц” выполняет по крайней мере одну жизненно важную для муравьев функцию. А именно защищает “носильщика” от насекомых-паразитов. В частности, от мух-горбаток (Phoridae). Эти мухи атакуют рабочих муравьев-фуражиров, когда те тащат груз в муравейник и, следовательно, наиболее уязвимы для нападения. Атакующая муха откладывает яйцо на голову муравья. Спустя некоторое время из него вылупляется личинка, которая каким-то образом заставляет муравья покинуть соплеменников и искать увлажненное место. Там она съедает муравьиную голову изнутри, так что та отваливается от тела, а личинка горбатки окукливается внутри нее. Спустя еще какое-то время из куколки вылетает взрослая муха и процесс повторяется заново. Роль защитников от нападения горбаток обычно выполняют старые особи из касты “садоводов-грибководов”. Причем, насколько известно на сегодняшний день, листорезы подвергаются нападениям по крайней мере двух различных видов горбаток. Первый вид из рода Apocephalus атакует муравьев-фуражиров, несущих листья в муравейник. Чтобы отложить яйцо на голову муравья этой мухе сначала необходимо сесть на кусочек листа, который тащит муравей. Вот от нее-то и защищает фуражира “заяц”, едущий верхом на зеленом “парусе”.
Второй вид мух-горбаток - обладатель труднопроизносимого имени Neodohrniphora curvinervis. Результат удачного нападения самки этой мухи на муравья тот же, что и у предыдущего вида. Однако неодохрнифора атакует листорезов-рабочих, которые идут налегке.
Помимо мух-горбаток листорезы время от времени также подвергаются нападениям кочевых муравьев-номамирмексов (Nomamyrmex esenbeckii), которые являются фактически наиболее заметной угрозой даже для крупных колоний Atta sexdens и единственными насекомыми, которые осмеливаются нападать на их исполинские подземные города. С переменным успехом, впрочем. Однако при атаке номамирмексов на молодую колонию листорезы имеют весьма призрачные шансы на выживание. Почему? А потому, что в муравейниках, в котором численность “рабочих” менее ста тысяч, нет огромных “солдат”. Их содержание обходится слишком дорого для колонии, а посему боевые особи развиваются из личинок только тогда, когда муравейник уже достаточно велик.
Но и это еще не все. Третья удивительная особенностей листорезов Atta sexdens связана опять же с их грибоводством. Оказывается, что муравьи используют свои внутренние секреции, чтобы стимулировать рост колоний особой бактерии - Streptomyces. Казалось бы, любопытно, но не более того. Однако! Эта бактерия вырабатывает сильные антибиотики. Именно благодаря ей на “грибных полях” листорезов растет только белошампиньон Leucoagaricus gongylophorus, а остальные грибки погибают. Если по каким-то причинам бактерия не развивается, то муравьиные плантации обречены на гибель: на них немедленно заводится паразитический грибок, убивающий Leucoagaricus gongylophorus и не пригодный для питания листорезов. Такая вот история из жизни удивительных муравьев.
Маленькие индейские утлые долбленки - единственный способ передвигаться в затопленных джунглях низовий реки Курарай. Небезопасный, дискомфортный для непривычного человека и весьма медленный. Однако все эти мелкие неудобства позволяют в деталях, без спешки наблюдать за окружающим лесом и его обитателями.
Представьте, что вы плывете по каналу шириной метра три-четыре и глубиной метра полтора. Вокруг вас сплошной стеной стоят в черной неподвижной воде деревья, кроны которых смыкаются над головой метрах в пятнадцати. Царит полумрак и прохлада. Вы движетесь по туннелю, который петляет, разветвляется и вообще непонятно, куда выведет. Индеец неспешно подгребает маленьким однолопастным веслом, чтобы каноэ хоть как-то двигалось вперед, ибо течение в этом водном мире отсутствует. Лианы вьются по стволам деревьев, колючие листья пальм растут прямо из воды. Иногда вдруг плеснет на поверхности рыба. Стрекот цикад да невнятные писки и щебет птиц-невидимок. Не покидает чувство, что вы внезапно очутились в ином мире. Сказочном, заколдованном, странно пугающем и одновременно манящим тайной. В какой-то параллельной реальности. Говорить не хочется, слова тонут в горле. Хочется лишись смотреть, впитывать глазами, ушами и кожей эту странную реальность. Сколько живых существ прячется на стволах деревьев, внутри них, под водой и высоко в лесном пологе? Среди длинных глянцевых листьев листьев геликонии (Heliconia sp.), в лохматых комках бромелий, в гроздях перезревших и почерневших плодов пальм, в редких пятнах причудливых соцветий фенакоспермума (Phenakospermum amazonicum)...
Ленивцы - одни из самых медлительных зверей, большую часть жизни проводящих в кронах деревьев. Они могут спать по 15-18 часов в сутки, а испражняются раз в неделю, спускаясь из крон деревьев на землю, к комлю.
Индейцы при каждом удобном случае охотятся на них. Причем даже не стреляют в найденное животное. Они просто рубят дерево и снимают с него добычу. В этих краях водятся три вида ленивцев, каждый из которых представляет желанную добычу. Это самый распространенный бурогорлый ленивец (Bradypus variegatus), относящийся к семейству трехпалых ленивцев, и два вида двухпалых ленивцев: собственно двухпалый ленивец (Choloepus didactylus) и ленивец Гоффмана (Choloepus hoffmanni). Первый вид известен среди индейцев-кичуа под именем истрилья индильяма, то есть “ленивец-звезда” за темный узор на светлой шкуре. Второй - атун индильяма, то есть “большой ленивец”. Третий - ичилья индильяма - “маленький ленивец”.
На мой взгляд, самый красивый из всех трех - бурогорлый ленивец. Это довольно крупное животное покрыто длинной серой жесткой шерстью. Удивительное создание, скажу я вам. Во-первых, этот очаровательный зверек с почти человеческим выражением мордочки дает прибежище...бабочкам! Да-да, как это ни удивительно. Я никогда не забуду, как первый раз взял в руки живого бурогорлого ленивца. Это случилось во время одной из предыдущих экспедиций в район среднего течения реки Укаяли в Перу. Я и мой старинный друг, китаец по отцовской линии и индеец шипибо по материнской, обследовали правый приток Укаяли - реку Кальярия и Рио-Бланко бассейн, истоки которой лежат близ бразильской границы. Проплывая на лодке, мы то и дело замечали на деревьях цекропии неподвижных зверьков. Одного из них, который облюбовал не слишком толстое и высокое дерево, мы сняли руками. Для этого цекропию пришлось срубить и бонусом к живому ленивцу мы получили целый дождь из мелких кусачих муравьев-ацтеков (Azteca sp.), живущих в полых стволах и ветвях дерева. Насекомые насыпались нам на головы, норовили забраться под одежду. И пока мы их стряхивали с себя ленивец чуть было не удрал: когда грозит опасность, он способен двигаться довольно “шустро”. Так вот, когда я с трудом отцепил когтистого зверька он дерева и взял в руки, старясь при этом не дать ему сжать меня в поистине стальных объятиях, из его шерсти стали выскальзывать мелкие коричневато-серые бабочки-огневки (Cryptoses choloepi). Юркие создания словно стрелки молниеносно выныривали из-под жесткого ворса, пару секунд носились по поверхности, а затем столь же проворно исчезали в глубинах ленивечьей шкуры. Это было потрясающее зрелище, заставившее меня на время забыть о муравьях! Я пытался сосчитать, сколько же бабочек живет на животном, но сбился со счета.
Эти огневки лишь живут в шерсти ленивца. Самки же откладывают яйца в кучи помета, когда ленивец изредка спускается к комлю дерева, чтобы прочистить кишечник. Гусеницы развиваются в помете на земле, здесь же и окукливаются. Спустя некоторое время из куколок вылупляются бабочки. Они взлетают в кроны деревьев и там находят себе пристанище в шерсти очередного ленивца. Удивительно, не правда ли?
Но это только одна из необычностей ленивца. В его шерсти помимо бабочек, а также стандартного набора клещей и жуков, живут и прекрасно себя чувствуют... водоросли. Настолько прекрасно, что встречаются исключительно на ленивцах, придавая им зеленоватый оттенок. Мельчайшие сине-зеленые водоросли Rufusia pillicola, Dictyococcus bradypodis и Chlorococcum choloepodis маскируют ленивца в кронах деревьев от глаз хищников, а в добавок ко всему служат пищей всем тем сожителям, которые нашли “кров над головой” в шерсти зверька. Растительность появляется на шерсти ленивцев с возрастом, у молодых особей ее нет.
Обилие мелких сожителей в шкуре ленивца не может не привлекать тех, кто ими питается. Я слышал, что некоторые птицы выклевывают насекомых из шерсти ленивца, а тот не обращает на них никакого внимания. Чудной, флегматичный и очень древний зверь, одним словом.
Вообще, когда человек, выросший в умеренном климате оказывается в тропиках, он часто допускает ошибки. Все потому, что в его сознании слишком много стереотипов. Они справедливы для реалий северных областей Земли, но идут в разрез с тем, что существует в природе тропического и экваториального поясов. Если вы спросите северного человека, чем питаются бабочки, он не задумываясь ответит: “нектаром”. И даже оказавшись в тропическом лесу он по-привычке продолжит считать, что все бабочки питаются нектаром. Но на примере с ленивцем и маленькими невзрачными огневками мы уже убедились, что в жизнь тропических бабочек куда сложнее и невообразимее.
Знаете, есть такое понятие в психологии, как “разрыв шаблона”. Шаблон - это некоторая последовательность действий или мыслительных реакций и ассоциаций, которая настолько прочно закреплена в нашем сознании, что практически не требует обдумывания для воспроизведения. Говорим “бабочка” - подразумеваем “цветок”. Говорим “цветок” - подразумеваем “бабочка”. Так вот, чтобы понять мир тропиков вам придется “разорвать шаблон”. Самостоятельными наблюдениями или с помощью других.
И в заключение вот вам еще несколько возможностей сделать-таки этот непростой шаг в мир, который устроен куда сложнее, чем пишут в школьных учебниках.
В Таиланде обитает маленькая бабочка из рода травяные огневки (Crambidae), а именно Mabra elephantophila. Прославилась она тем, что питается слезами... слонов. А на Мадагаскаре живет бабочка-совка Hemiceratoides hieroglyphica, предпочитающая слезы птиц и нападающая на своих жертв ночью, когда те спят и неподвижны. В свою очередь, другой вид бабочек-совок, Mecistoptera griseifusa, пьет слезы... у крокодилов.
Пример из жизни ос и тараканов. Красивая изумрудная тараканья оса (Ampulex compressa), обитающая в Африке и Южной Азии, выкармливает своих личинок живыми тараканами. Чтобы заполучить таракана, она жалит его. При этом жертва сохраняет способность к передвижению, но - увы - уже не может выбирать направление движения самостоятельно.
Тогда оса берет таракана за усики и ведет в свою норку. Там она откладывает на его брюшко яйца и оставляет в виде “живых консервов” для своего потомства. Появившиеся личинки пожирают таракана заживо, а затем окукливаются. Через некоторое время из норки выходит новое поколение ос, и цикл развития повторяется.
Оригинал: http://www.rucolumb.ru/country/peru/otchetyi-o-puteshestviyax-v-peru/v-sumrake-zelenogo-okeana.html
В тот раз нас было пятеро. Я и еще четыре человека. Компания подобралась мужская, но ее скрашивало присутствие одной представительницы прекрасного пола. Мы стартовали из перуанского города Икитос, славного своим жарким и влажным климатом, потрясающим рынком Белен, где торгуют всем - от тропических фруктов, мяса пресноводных черепах, кайманов и рыбы до шаманских снадобий под многообещающим названием “Семь раз не вынимая” и марихуаны. Наталья - так звали единственную участницу, в шутку жаловалась, что в Икитосе бывает чаще, чем у родителей. За три месяца до того мы как раз побывали здесь и прошли на лодке вверх по реке Нанай, в месте слияния которой с Амазонкой и стоит этот чудный город в котором есть все, кроме того, чего нет.
В Икитосе, отрезанном от внешнего мира сотнями километров заболоченных джунглей и полным отсутствием хоть каких бы то ни было дорог, мы провели сутки. Закупались провизией, снаряжением и договаривались с капитаном большой лодки. Вобщем, обычные предэкспедиционные бытовые хлопоты при температуре под плюс пятьдесят градусов на солнцепеке, влажности воздуха более семидесяти процентов и без надежды на хоть малейшее дуновение ветерка.
Часам к двум по полудню мы догадались, что неуклюжие вороватые грифы-индейки, сотнями парившие в безоблачном небе, подглядывавшие с каждой крыши и вперевалку расхаживавшие по узким улочкам рынка, только и ждали момента, когда нас хватит тепловой удар. Нет, они не поджидали, когда торговцы свежим мясом и рыбой оставят на прилавках свой не проданный за утро скоропортящийся товар. Черные лысые бестии с блестящими глазами и морщинистыми шеями терпеливо караулили, когда пятеро бледнокожих обессиленными мешками мяса и костей осядут на асфальт, чтобы приняться за кровавую трапезу.
С чувством великого облегчения мы вышли из порта Икитоса свежим утром следующего дня. Скоростная лодка, крытая пластиковой крышей, под убийственный грохот бразильского регатона из динамиков на носу и рев подвесного мотора с кормы понесла нас сначала вниз по рыжей Амазонке, а затем свернула в одну из многочисленных проток в устье Напо, чтобы начать свой многодневный поход вверх по реке к пограничному с Эквадором, забытому Богом поселению Пантоха.
Признаюсь, путешествие по реке через джунгли - романтика только для тех, кто никогда не просиживал на заднице по двенадцать часов к ряду. В действительности же это наискучнейшее времяпровождение. Приходится опустошать запасы алкоголя, читать, курить да отрешенно созерцать, как поселки, пастбища да деревушки с пальмовыми крышами домов неохотно уступают место зеленым бастионам самого величественного на планете влажного вечнозеленого экваториального леса.
Уже на закате второго дня безостановочного путешествия вверх по реке мы достигли устья реки Курарай - левого притока Напо, и поднялись чуть выше стоящих тут перуанского гарнизона и поселка Сан-Рафаэль. В полной темноте высадились на берег и с позволения хозяев оккупировали одинокий индейский дом. Он стал нашим лагерем на двое суток, откуда мы вместе с индейцами кичуа совершали вылазки вглубь джунглей и на узкие петли озер-стариц, образовавшиеся в результате изменения русла Курарая, “гуляющего” туда-сюда. Эта река, истоки которой находятся далеко на северо-западе, в Эквадоре, течет по абсолютно плоской равнине с высотами едва превышающими сто метров над уровнем моря. И если смотреть с воздуха, то ее русло выглядит не просто извилистым, нет. Складывается впечатление, что какой-то исполин провел среди зеленого ковра джунглей замысловатую вьющуюся линию, каждый изгиб-петля которой почти соприкасается с соседними, а иногда и сливается с ними. В стороне от современного русла угадываются очертания более древних. Признаки самых молодых - как раз изолированные илистыми наносами реки озера. Более старые просматриваются лишь по иному оттенку деревьев великого влажного экваториального леса, выросших на месте, где десятки лет назад текла река.
Теоретически мы оказались здесь в середине сезона дождей. Однако за все время не выпало ни единой капли. На то, что влажный сезон в разгаре указывало лишь отсутствие обширных песчаных пляжей на реках и лабиринт бесчисленных мелких проток и каналов, которыми были изрезаны затопленные где по щиколотку, где по колено джунгли.
Пробраться по ним представлялось возможным только на крошечных долбленых каноэ, вмещавших от силы четырех человек. Поскольку индейцы строят свои дома на возвышенных участках на берегах большой реки, а каноэ привязывают в джунглях, то первый раз мы опешили, когда наш проводник-индеец взял весло и нырнул в лесную чащу.
Самая сущность вечнозеленого влажного экваториального леса в бассейне Амазонки кроется в том, что здесь удивительные наблюдения вы можете проводить буквально отойдя на сотню метров от индейской хижины.
Одни из самых примечательных и едва ли не самые многочисленные насекомые, которые попадаются на глаза в джунглях, - муравьи-листорезы (Atta sexdens). Обычно вы видите стройную цепочку довольно крупных рыже-коричневых муравьев, которые тащат в челюстях округлые кусочки зеленых листьев, размерами превышающие их самих. За это насекомые и получили свое имя. Причем свой груз они транспортируют не абы где, а по специально расчищенным тропинкам шириной в несколько сантиметров и ведущих к муравейнику. Малейшие соринки, веточки и прочий растительный мусор, падающий на торную дорогу, насекомые немедленно удаляют. Тропы нередко тянутся от муравейника к облюбованному муравьями дереву, растущему в полусотне метрах от колонии. Огромные муравейники, точнее их надземная часть, представляют собой кучи светлой земли, вынесенной обитателями из глубин, от тридцати до шестидесяти сантиметров высотой и в диаметре метров пять, а то и больше. Как и люди, эти муравьи селятся исключительно на возвышенных местах, куда вода паводка не добирается даже во время самых сильных дождей.
Листорезы - одни из самых потрясающих общественных насекомых амазонских джунглей. А потому я расскажу о них подробнее. Тем более, что с пяти-шести лет испытываю слабость к муравьям. Помнится, в том нежном впечатлительном возрасте я впервые попытался соорудить муравейник в квартире у бабушки и даже заселил туда десятка два обитателей. Однако мои детские порывы в области энтомологии не нашли понимания у родственников и эксперимент пришлось прервать. Те муравьи, которые еще не успели разбежаться по квартире, были выпущены на свободу.
Итак, род муравьи-листорезы, распространенный исключительно в Южной и Центральной Америке. Ученые называют их Atta и включают в него около пятнадцати видов, наиболее высокоорганизованных среди всех беспозвоночных наряду с представителями близкородственного рода Acromyrmex. Это одна из доминирующих групп муравьев и оправданно может считаться вершиной муравьиной эволюции.
Для листорезов Atta sexdens, муравейники которых чаще всего встречаются в джунглях, характерен полиморфизм рабочих особей. За этим мудреным словом скрывается то, что в колонии вы обязательно обнаружите четыре группы из касты “рабочих”. Причем все они окажутся бесплодными самками и будут выглядеть совершенно по-разному.
Вам на глаза попадутся мелкие “садоводы-грибководы” длиной 5-9 мм, средних размеров “фуражиры” и “строители” - до 14 мм, а также большие крупноголовые “солдаты” - 18-22 мм с острыми как бритва челюстями. Если вам, уважаемый читатель, когда-либо придется столкнуться с “солдатами” листорезов, то вы на собственной шкуре убедитесь, насколько они готовы к самопожертвованию, защищая свой муравейник. Когда “солдат” впивается вам в кожу, он мощными челюстями без труда прокалывает ее до крови и держит мертвой хваткой. Попытаетесь снять с себя злодея, и скорее всего вы оторвете только его туловище. Шипастая голова насекомого даже после смерти останется вцепившейся в вашу плоть. На индейцах часто можно видеть футболки, зияющие дырками. Будто по ним стреляли дробью. Это тоже работа “солдат” листорезов, которые бросались в бой с двуногими “вандалами”, когда те охотились на насекомых в сезон массового вылета из колонии самок и самцов.
Но сердце любой муравьиной колонии - это матка, или “царица”. Она намного крупнее остальных обитателей муравейника: достигает в длину трех с половиной сантиметров и в семьсот раз тяжелее мелких рабочих особей. Отыскать ее в исполинском муравьином городе задача не из простых. Обычно она замурована в своей камере глубоко под землей, среди лабиринтов ходов, и никуда самостоятельно не перемещается. “Рабочие” ухаживают за ней, кормят, чистят и уносят отложенные ею яйца.
Мне ни разу не приходилось видеть несущихся “цариц”. Только крылатых особей, которые раз в год тысячами покидают родные пенаты, чтобы попытаться основать новую, свою собственную колонию.
Но зачем муравьям листья, ведь они не едят их?
Вот тут-то мы подобрались к самому захватывающему. Листорезы срезают листья, чтобы затем выращивать на них грибницу! Ведь Atta sexdens живут в тесном симбиозе с грибом из рода белошампиньонов, а именно с Leucoagaricus gongylophorus, который специально разводят в своих муравейниках. Как раз на пережеванной “рабочими” листовой массе и развиваются грибы.
Но зачем муравьям выращивать белошампиньоны? Разве они не едят насекомых?
Все дело в том, что именно грибами, растущими глубоко-глубоко под землей в камерах огромного муравейника, питаются сами листорезы. Ими же кормят своих личинок.
Молодые муравьиные матки, раз в году в октябре-декабре навсегда покидающие муравейник, прихватывают с собой самое ценное - малюсенький кусочек грибницы. Массовый вылет происходит обычно рано утром после сильных ливней. Энтомологи, изучающие насекомых, полагают, что он стимулируется повышением влажности воздуха и тропическими дождями. Индейцы связывают вылет листорезов, которые среди кичуа Амазонии известны под названием “укуй”, с грозами. Начиная с первых чисел октября, они регулярно днем ходят осматривать муравейники. Обыкновенно на следующий день после сильного дождя на огромных желтоватых кучах появляются отверстия диаметром два - пять сантиметров, внутри которых у входа толпятся головастые “солдаты”. Это верный признак того, что рано утром, еще в полной темноте, начнется массовый вылет крылатых особей самок и самцов. Так как они намного крупнее обычных рабочих муравьев, индейцы азартно охотятся на них с факелами и собирают тысячами.
Будущая матка оплодотворяется несколькими самцами. Лишь одна из нескольких тысяч крылатых самок успешно выращивает первое поколение рабочих. После оплодотворения матка выкапывает туннель глубиной до 30 см, который заканчивается небольшой камерой для принесенной с собой грибницы и расплода.
Первое поколение личинок питается мицелием и трофическими яйцами, причем их кормит матка. Сама же она выживает только за счет собственных жировых запасов и уже ненужных крыльевых мышц.
“Рабочие” появляются в течение 40-60 дней. После этого матка перестает кормить личинок, передает эту функцию первому поколению “рабочих” и до конца своих дней занимается только откладыванием яиц.
Вторая удивительная особенность листорезов Atta sexdens - это их колонии. Они строят одни из самых крупных в мире муравейников. Их диаметр достигает десяти метров, а в глубину они уходят иногда на целых шесть метров. Сам муравейник - сложнейшее сооружение, включающее около двух тысяч камер объемом до 20 кубических метров.
За всю жизнь всего одна крупная колония листорезов выкапывает до 40 тонн почвы. Плюс к этому Atta живут самыми большими семьями. Только представьте на мгновение: зрелые муравейники насчитывают от пяти до восьми миллионов рабочих муравьев! Они существуют до тех пор, пока жива матка, ежедневно откладывающая тысячи яиц. То есть от десяти до двадцати лет. В масштабах муравьиной вселенной - практически вечность.
Однако не подумайте, что листорезы живут припеваючи. Помимо человека у них есть серьезные враги среди насекомых.
Внимательно присмотритесь к муравьям, таскающим кусочки листьев в свой гигантский муравейник. Вы наверняка заметите, что некоторые крупные рабочие особи несут не только листик, но еще и более мелкую особь, восседающую на зеленом “парусе”. Невольно приходит в голову, что этот маленький муравьишка катается на сородиче что называется “зайцем”. Но все намного сложнее, чем мы можем с вами предположить, уважаемый читатель.
Результаты, которые удалось получить в процессе наблюдения над листорезами, заставляют думать, что “заяц” выполняет по крайней мере одну жизненно важную для муравьев функцию. А именно защищает “носильщика” от насекомых-паразитов. В частности, от мух-горбаток (Phoridae). Эти мухи атакуют рабочих муравьев-фуражиров, когда те тащат груз в муравейник и, следовательно, наиболее уязвимы для нападения. Атакующая муха откладывает яйцо на голову муравья. Спустя некоторое время из него вылупляется личинка, которая каким-то образом заставляет муравья покинуть соплеменников и искать увлажненное место. Там она съедает муравьиную голову изнутри, так что та отваливается от тела, а личинка горбатки окукливается внутри нее. Спустя еще какое-то время из куколки вылетает взрослая муха и процесс повторяется заново. Роль защитников от нападения горбаток обычно выполняют старые особи из касты “садоводов-грибководов”. Причем, насколько известно на сегодняшний день, листорезы подвергаются нападениям по крайней мере двух различных видов горбаток. Первый вид из рода Apocephalus атакует муравьев-фуражиров, несущих листья в муравейник. Чтобы отложить яйцо на голову муравья этой мухе сначала необходимо сесть на кусочек листа, который тащит муравей. Вот от нее-то и защищает фуражира “заяц”, едущий верхом на зеленом “парусе”.
Второй вид мух-горбаток - обладатель труднопроизносимого имени Neodohrniphora curvinervis. Результат удачного нападения самки этой мухи на муравья тот же, что и у предыдущего вида. Однако неодохрнифора атакует листорезов-рабочих, которые идут налегке.
Помимо мух-горбаток листорезы время от времени также подвергаются нападениям кочевых муравьев-номамирмексов (Nomamyrmex esenbeckii), которые являются фактически наиболее заметной угрозой даже для крупных колоний Atta sexdens и единственными насекомыми, которые осмеливаются нападать на их исполинские подземные города. С переменным успехом, впрочем. Однако при атаке номамирмексов на молодую колонию листорезы имеют весьма призрачные шансы на выживание. Почему? А потому, что в муравейниках, в котором численность “рабочих” менее ста тысяч, нет огромных “солдат”. Их содержание обходится слишком дорого для колонии, а посему боевые особи развиваются из личинок только тогда, когда муравейник уже достаточно велик.
Но и это еще не все. Третья удивительная особенностей листорезов Atta sexdens связана опять же с их грибоводством. Оказывается, что муравьи используют свои внутренние секреции, чтобы стимулировать рост колоний особой бактерии - Streptomyces. Казалось бы, любопытно, но не более того. Однако! Эта бактерия вырабатывает сильные антибиотики. Именно благодаря ей на “грибных полях” листорезов растет только белошампиньон Leucoagaricus gongylophorus, а остальные грибки погибают. Если по каким-то причинам бактерия не развивается, то муравьиные плантации обречены на гибель: на них немедленно заводится паразитический грибок, убивающий Leucoagaricus gongylophorus и не пригодный для питания листорезов. Такая вот история из жизни удивительных муравьев.
Маленькие индейские утлые долбленки - единственный способ передвигаться в затопленных джунглях низовий реки Курарай. Небезопасный, дискомфортный для непривычного человека и весьма медленный. Однако все эти мелкие неудобства позволяют в деталях, без спешки наблюдать за окружающим лесом и его обитателями.
Представьте, что вы плывете по каналу шириной метра три-четыре и глубиной метра полтора. Вокруг вас сплошной стеной стоят в черной неподвижной воде деревья, кроны которых смыкаются над головой метрах в пятнадцати. Царит полумрак и прохлада. Вы движетесь по туннелю, который петляет, разветвляется и вообще непонятно, куда выведет. Индеец неспешно подгребает маленьким однолопастным веслом, чтобы каноэ хоть как-то двигалось вперед, ибо течение в этом водном мире отсутствует. Лианы вьются по стволам деревьев, колючие листья пальм растут прямо из воды. Иногда вдруг плеснет на поверхности рыба. Стрекот цикад да невнятные писки и щебет птиц-невидимок. Не покидает чувство, что вы внезапно очутились в ином мире. Сказочном, заколдованном, странно пугающем и одновременно манящим тайной. В какой-то параллельной реальности. Говорить не хочется, слова тонут в горле. Хочется лишись смотреть, впитывать глазами, ушами и кожей эту странную реальность. Сколько живых существ прячется на стволах деревьев, внутри них, под водой и высоко в лесном пологе? Среди длинных глянцевых листьев листьев геликонии (Heliconia sp.), в лохматых комках бромелий, в гроздях перезревших и почерневших плодов пальм, в редких пятнах причудливых соцветий фенакоспермума (Phenakospermum amazonicum)...
Ленивцы - одни из самых медлительных зверей, большую часть жизни проводящих в кронах деревьев. Они могут спать по 15-18 часов в сутки, а испражняются раз в неделю, спускаясь из крон деревьев на землю, к комлю.
Индейцы при каждом удобном случае охотятся на них. Причем даже не стреляют в найденное животное. Они просто рубят дерево и снимают с него добычу. В этих краях водятся три вида ленивцев, каждый из которых представляет желанную добычу. Это самый распространенный бурогорлый ленивец (Bradypus variegatus), относящийся к семейству трехпалых ленивцев, и два вида двухпалых ленивцев: собственно двухпалый ленивец (Choloepus didactylus) и ленивец Гоффмана (Choloepus hoffmanni). Первый вид известен среди индейцев-кичуа под именем истрилья индильяма, то есть “ленивец-звезда” за темный узор на светлой шкуре. Второй - атун индильяма, то есть “большой ленивец”. Третий - ичилья индильяма - “маленький ленивец”.
На мой взгляд, самый красивый из всех трех - бурогорлый ленивец. Это довольно крупное животное покрыто длинной серой жесткой шерстью. Удивительное создание, скажу я вам. Во-первых, этот очаровательный зверек с почти человеческим выражением мордочки дает прибежище...бабочкам! Да-да, как это ни удивительно. Я никогда не забуду, как первый раз взял в руки живого бурогорлого ленивца. Это случилось во время одной из предыдущих экспедиций в район среднего течения реки Укаяли в Перу. Я и мой старинный друг, китаец по отцовской линии и индеец шипибо по материнской, обследовали правый приток Укаяли - реку Кальярия и Рио-Бланко бассейн, истоки которой лежат близ бразильской границы. Проплывая на лодке, мы то и дело замечали на деревьях цекропии неподвижных зверьков. Одного из них, который облюбовал не слишком толстое и высокое дерево, мы сняли руками. Для этого цекропию пришлось срубить и бонусом к живому ленивцу мы получили целый дождь из мелких кусачих муравьев-ацтеков (Azteca sp.), живущих в полых стволах и ветвях дерева. Насекомые насыпались нам на головы, норовили забраться под одежду. И пока мы их стряхивали с себя ленивец чуть было не удрал: когда грозит опасность, он способен двигаться довольно “шустро”. Так вот, когда я с трудом отцепил когтистого зверька он дерева и взял в руки, старясь при этом не дать ему сжать меня в поистине стальных объятиях, из его шерсти стали выскальзывать мелкие коричневато-серые бабочки-огневки (Cryptoses choloepi). Юркие создания словно стрелки молниеносно выныривали из-под жесткого ворса, пару секунд носились по поверхности, а затем столь же проворно исчезали в глубинах ленивечьей шкуры. Это было потрясающее зрелище, заставившее меня на время забыть о муравьях! Я пытался сосчитать, сколько же бабочек живет на животном, но сбился со счета.
Эти огневки лишь живут в шерсти ленивца. Самки же откладывают яйца в кучи помета, когда ленивец изредка спускается к комлю дерева, чтобы прочистить кишечник. Гусеницы развиваются в помете на земле, здесь же и окукливаются. Спустя некоторое время из куколок вылупляются бабочки. Они взлетают в кроны деревьев и там находят себе пристанище в шерсти очередного ленивца. Удивительно, не правда ли?
Но это только одна из необычностей ленивца. В его шерсти помимо бабочек, а также стандартного набора клещей и жуков, живут и прекрасно себя чувствуют... водоросли. Настолько прекрасно, что встречаются исключительно на ленивцах, придавая им зеленоватый оттенок. Мельчайшие сине-зеленые водоросли Rufusia pillicola, Dictyococcus bradypodis и Chlorococcum choloepodis маскируют ленивца в кронах деревьев от глаз хищников, а в добавок ко всему служат пищей всем тем сожителям, которые нашли “кров над головой” в шерсти зверька. Растительность появляется на шерсти ленивцев с возрастом, у молодых особей ее нет.
Обилие мелких сожителей в шкуре ленивца не может не привлекать тех, кто ими питается. Я слышал, что некоторые птицы выклевывают насекомых из шерсти ленивца, а тот не обращает на них никакого внимания. Чудной, флегматичный и очень древний зверь, одним словом.
Вообще, когда человек, выросший в умеренном климате оказывается в тропиках, он часто допускает ошибки. Все потому, что в его сознании слишком много стереотипов. Они справедливы для реалий северных областей Земли, но идут в разрез с тем, что существует в природе тропического и экваториального поясов. Если вы спросите северного человека, чем питаются бабочки, он не задумываясь ответит: “нектаром”. И даже оказавшись в тропическом лесу он по-привычке продолжит считать, что все бабочки питаются нектаром. Но на примере с ленивцем и маленькими невзрачными огневками мы уже убедились, что в жизнь тропических бабочек куда сложнее и невообразимее.
Знаете, есть такое понятие в психологии, как “разрыв шаблона”. Шаблон - это некоторая последовательность действий или мыслительных реакций и ассоциаций, которая настолько прочно закреплена в нашем сознании, что практически не требует обдумывания для воспроизведения. Говорим “бабочка” - подразумеваем “цветок”. Говорим “цветок” - подразумеваем “бабочка”. Так вот, чтобы понять мир тропиков вам придется “разорвать шаблон”. Самостоятельными наблюдениями или с помощью других.
И в заключение вот вам еще несколько возможностей сделать-таки этот непростой шаг в мир, который устроен куда сложнее, чем пишут в школьных учебниках.
В Таиланде обитает маленькая бабочка из рода травяные огневки (Crambidae), а именно Mabra elephantophila. Прославилась она тем, что питается слезами... слонов. А на Мадагаскаре живет бабочка-совка Hemiceratoides hieroglyphica, предпочитающая слезы птиц и нападающая на своих жертв ночью, когда те спят и неподвижны. В свою очередь, другой вид бабочек-совок, Mecistoptera griseifusa, пьет слезы... у крокодилов.
Пример из жизни ос и тараканов. Красивая изумрудная тараканья оса (Ampulex compressa), обитающая в Африке и Южной Азии, выкармливает своих личинок живыми тараканами. Чтобы заполучить таракана, она жалит его. При этом жертва сохраняет способность к передвижению, но - увы - уже не может выбирать направление движения самостоятельно.
Тогда оса берет таракана за усики и ведет в свою норку. Там она откладывает на его брюшко яйца и оставляет в виде “живых консервов” для своего потомства. Появившиеся личинки пожирают таракана заживо, а затем окукливаются. Через некоторое время из норки выходит новое поколение ос, и цикл развития повторяется.
Оригинал: http://www.rucolumb.ru/country/peru/otchetyi-o-puteshestviyax-v-peru/v-sumrake-zelenogo-okeana.html
Изменено: - 02.02.2015 14:29:56
